Наука. Общество. Оборона (noo-journal.ru). - 2017. - № 2 (11)

DOI: 10.24411/2311-1763-2017-00011

Аннотация. Осмысление идеальной и реальной политик в истории развития политического знания особенно любопытно с точки зрения исследования отечественного опыта политической модернизации и его отражения в теоретическом политическом сознании. В статье отмечается, что полноправными объектами научного изыскания по данному вопросу выступает политическая рефлексия, составляющая историю и современность политических идей (политической мысли). 

Ключевые слова: Политика, политическая наука, политическая рефлексия, идеология, политическое сознание, политическая модернизация. 

Summury. The comprehension of ideal and real the politics in the history of development of political knowledge is especially curious from the point of view of a research of domestic experience of political modernization and his reflection in theoretical political consciousness. In article it is noted that as full subjects to scientific research on the matter the political reflection making history and the present of the political ideas (a political thought).

Keywords: Politics, political science, political reflection, ideology, political consciousness, political modernization.

Современная политическая наука, обращаясь к разнообразным теоретическим и прикладным аспектам политического, не оставляет без внимания процесс изменения политического знания. Полноправными объектами научного исследования по данному вопросу выступает политическая рефлексия, составляющая историю политических идей (политической мысли). 

Процесс институционализации политической науки в XIX веке оказал непосредственное влияние на общий характер и содержание политической рефлексии в российском обществе. Хорошо известно, что императив научной политики был сформулирован еще Аристотелем. Древнегреческий мыслитель первым заявил о необычайной значимости особой «науки о государстве» (или «политики»), для которой все остальные науки должны были послужить исключительно вспомогательными средствами [1]. В конце третьей четверти XIX столетия – с утверждением нового позитивистского мировоззрения – тезис о необходимости появления «научного» политического знания вновь актуализировался. 

В России свидетельством реализации новых эпистемологических требований стал выход в свет в 1872 году книги А. И. Стронина «Политика как наука». Автор трактата, одним из первых отечественных мыслителей, разграничил собственно «теоретическую науку» о политике и «практическое искусство» политики. При этом об аристотелевской «Политике» он высказался вполне критически: «…такое исследование носит на себе скорее характер ученого политического проекта, чем науки политической, и во всяком случае скорее характер политики как искусства, чем политики как науки» [2].

Для позитивистски ориентированного А. И. Стронина политика функционировала в обществе по аналогии с физиологией в человеческом организме, действуя как своеобразная «нервная система общества». Ее структура интерпретировалась, хотя и при помощи архаичных терминов, однако по своему смыслу, применительно к современному толкованию – вполне адекватно: как совокупность «политического строения» (политической системы), «политических отправлений» (политических процессов) и «политической диагностики и прогностики».

В дальнейшем, принцип научного подхода к политике будет поднят на новый уровень Б.Н.Чичериным. В лекциях по государственному праву ученый определит политику как «науку о способах достижения государственных целей», заявив, что изучение и правильное понимание этих целей должно быть положено в основание «здравой политики» [3]. Чтобы политика могла послужить критерием явлений общественной жизни народов, ей надлежало взойти «на степень науки», для чего необходимы были и специальные научные основания, и научные методы. Б.Н.Чичерин разводит по разные стороны «науку» и «практическое искусство» политики полагая, что последнее существовало задолго до появления какой бы то ни было, «государственной» (политической) науки. 

В течение двух первых десятилетий XX века политическое знание проходило проверку практической политикой. Не случайно, уже в конце первой четверти столетия, после опыта мировой войны и целого ряда революций и общественных потрясений, сама формула «политика как наука» была подвергнута переосмыслению: «Может ли <курсив наш. – Л.Б.> политика быть наукой?» [4]. К этому времени политика не только воспринималась европейским интеллектуальным сообществом как форма прямого действия, но и сама в значительной степени стала объектом рефлексии. «Правильная постановка вопроса, – писал К. Манхейм, – уже сама по себе была бы значительным достижением; знание о незнании принесло бы известное успокоение, ибо тем самым мы бы по крайней мере поняли, почему в этой сфере политического невозможно знание и его распространение. Поэтому наша первоочередная задача состоит в том, чтобы ясно представить себе постановку проблемы. Что имеют в виду, спрашивая: “Возможна ли политика как наука?» [5]. 

Современная интерпретация ответа на вопрос о «возможности политики как науки» наталкивается на определенные методологические затруднения. Уже само положение «политика как наука» можно интерпретировать двояко: либо с ударением на последнем слове, когда акцент ставится на особенностях становления политической науки, или же с ударением на первом слове, когда подчеркивается научный характер реальной, практической политики. Кроме того, с точки зрения истории становления политического знания речь может идти и о двух различных толкованиях « политической науки». Если в первом из них подразумевается некая идеальная картина политического, определяемая рационалистически интерпретированной системой долженствования, то во втором – характер предписаний имеет, скорее, прикладной характер, и они напрямую обращены к практической политике. 

В начале XX столетия характерно наибольшее сближение российской специфики с общими закономерностями становления политической науки на европейском континенте. В пользу этого вывода приведем следующее суждение, характеризующее условия, в которых формировались политологические взгляды шведского ученого-политика Р. Челлена: «В результате неформального пакта социальных и политических сил, сложившегося примерно в те годы, когда в России развертывалась первая революция, Швеция начала переход от авторитарного к демократическому правлению, что проявилось в ряде политических реформ, а главное – во введении всеобщего избирательного права. При этом политическая наука, которая могла и должна была стать важным средством углубления и закрепления реформ, оказалась недостаточно сформировавшейся и признанной властями, университетским начальством и обществом в целом» [6]. Рационализация обществознания, формализация и систематизация многих принципов и норм приводили к тому, что политика, до этого существовавшая как достаточно узкая и закрытая сфера действительности, стала наполняться общезначимым смыслом. Активность, исходившая из самых различных социальных групп, объединяла воедино в целостном политическом процессе, который в свою очередь сам по себе становился объектом разнообразных форм осмысления научной критики.

Общее требование в вопросах формирования политического знания на позитивистских основаниях означало, что политическая теория должна была отражать соответствующую ей политическую деятельность, и в этом смысле проявлять себя как результат, выражающийся в принимаемых решениях.

Постепенное отпочкование научного политического знания от метафизических форм политической философии, которая в исторических границах Нового времени (с конца XVIII века) функционировала преимущественно в виде идеологий, началось во второй половине XIX столетия с возникновением научной социологии. В этот исторический период начинает изменяться само понятие «политическая наука». Поначалу оно имело довольно широкое толкование, включавшее в себя политическую философию, философию права, политическую историю, собственно государственно-правовые учения и даже политэкономию. По мере того, как из целого спектра общественных отношений выделялся и утверждался мир собственно политических отношений, а политическая власть вовлекалась в свои зрелые институциональные формы, «политическая наука» все решительнее стала отделяться уже и от социологии, истории, политэкономии и юриспруденции, тем самым превращаясь в «политологию» (в современном значении этого слова).

Фиксируется тот важный факт, что научное знание второй половины XIX века во многом уже позиционировалось в качестве альтернативы философскому знанию. Требования общественно-политической практики вступали в резкое противоречие с общими, метафизическими, абстрактными и спекулятивными рассуждениями о государстве и праве. Только после того, как такого рода абстракции и спекуляции окончательно перестали устраивать политическую практику, только когда общественное сознание стало радикально поворачиваться в сторону политического прагматизма, позитивизма, а впоследствии и марксизма, начался новый отсчет в развитии и самой политической философии.

В целом процесс становления собственно политического научного знания имел непосредственное отношение к выделению самостоятельных специальных наук неклассического типа. Решающее воздействие на этот процесс оказали марксистская концепция материалистического понимания истории, идея эволюции, принципы историзма, которые прочно вошли в обиход мышления науки второй половины XIX века, постепенно, но в то же время радикально изменяя облик культуры. На первый план выдвигались конкретные задания по практическому обслуживанию политики со стороны соответствующей данной сфере общественной жизни области гуманитарных наук. Согласно этим новым заданиям, изменялся и понятийный строй политического знания. Его предметная (в основном – метафизическая) составляющая заметно уменьшалась, тогда, как существенно увеличивалась роль инструменталистской парадигмы. Такая революционная интеллектуальная трансформация, начавшись со второй половины XIX века, закончилась приблизительно к середине XX столетия. Решающими для окончательного утверждения политической науки в ее новом статусе политологии стали 20-е годы, где позитивистские методы исследования социально-политического мира были подвергнуты критике, но уже с позиций неопозитивизма, который явился отражением неуклонного стремления науки к максимально точному эмпирическому описанию политических процессов. 

История, социология и юриспруденция, содержавшие в своих анналах глубокие эмпирические обобщения, дополнили оригинальный «политологический» аспект собственными знаниями и методологическими приемами. В недрах каждой из этих наук вызрели целые направления: соответственно, – «историзм», «социологизм» и «нормативизм». Эти три термина, хорошо известные в истории науки, которые интерпретируются в качестве ключевых методологических принципов политической науки, как набор базовых теоретических предпосылок, благодаря которому в конце XIX-го – начале XX столетий начинает формироваться научное политическое знание. 

Историзм является одной из центральных категорий исторической науки, благодаря которой мир, и прежде всего – социальная жизнь, воспринимается через призму постоянного, естественного становления и обновления. Историзм понимаемый, как методологический принцип, указывает на неразрывную связь человека с прошлым, вековыми традициями и обычаями, подразумевающий взаимную обусловленность настоящего, прошлого и будущего, выполнял свою революционизирующую роль в изменении общественного самосознания XIX столетия. 

Эпистемология исторической науки этого времени основывалась в основном на парадигме естественнонаучного знания, которая давала объяснение событий в жизни людей посредством выведения их из социологических, психологических, и, в конечном счете, из биологических и химических причин и законов. Такого рода методология, базирующаяся на сведении разнообразных проявлений жизни к нескольким обобщающим параметрам, получила наименование редукционизма, оказавшегося тем важнейшим методологическим принципом, которому довелось сыграть ключевую роль на раннем этапе становлении научного политического знания. В России, по самой своей природе ориентировавшегося на поиски обобщающих закономерностей и в полной мере использовавшего сведения из других областей обществознания, и в первую очередь – исторического. Благодаря редукционизму, в рамках научного познания соединились оба начала – «историческое» и «социологическое»; эстафета исследования «политического» от истории перешла к социологии, в границах которой до известного времени формировалось и функционировало собственно политическое знание. Несмотря на некоторые погрешности, которые неизбежно приносят с собой любые унифицирующие обобщения, этот методологический принцип не только положительно проявил себя в систематизирующем объяснении прошлого, но и продемонстрировал свою эффективность в упорядочивании настоящего и проектировании будущего, а впоследствии сыграл свою позитивную роль и в становлении и оформлении автономной политической науки.

Социологический взгляд на историю позволил сделать вывод об общности как хода исторического процесса в целом, так и развития его отдельных факторов. Это положение можно назвать отправной методологической точкой, в которой не только «историческое» и «социологическое» начала непосредственно соединились в едином потоке научного обществознания, но и «историческое» вошло в полное подчинение «социологическому». 

Такого рода методологический подход получил в истории науки наименование социологизма. Согласно этому принципу, объяснение любого социального (в широком смысле) явления могло быть достигнуто в рамках исключительно науки социологии, которая сама по себе считалась завершающей стадией всех гуманитарных наук. Поскольку в начале XX века политическое знание развивалось преимущественно в границах социологического знания, имеет смысл остановиться на характеристике этого методологического принципа.

 Социологизм господствовать в умах многих образованных людей (Э. Дюргейм) конца XIX – начала XX столетий под влиянием самой науки социологии, исследующей фундаментальные основы взаимодействия личности и общества, которая к этому времени приобрела законченные, то есть достаточно строгие и точные, эпистемологические формы. В теоретическом плане проявлял себя преимущественно как социологический реализм, утверждая принцип специфичности и автономности социальной реальности, ее примата по отношению к индивидам и противопоставляя свои аргументы различным индивидуалистическим концепциям, в частности, социологическому номинализму, в рамках которого любое социальное образование следовало рассматривать как систему действий отдельных людей.

На основе выше изложенного можно сделать вывод, что началом развития политического знания в России послужил развернувшийся в конце XIX – начале XX столетий конфликт между т. н. «идеальной» и «реальной» политиками, основу которого составило противостояние идеологической и научной форм политической рефлексии.

 Идеология, как известно, возникла в конце XVIII – начале XIX столетий. К середине XIX века ее положение в общественном сознании приобрело доминирующий характер. В это же время, завязывается процесс формирования научного политического знания. Его последующее самоутверждение происходило на фоне постепенного вытеснения с господствующих высот идеологических догм. К концу века и, особенно, к началу нового XX столетия, когда конфликт между Idealpolitik и Realpolitik достиг своего апогея, на первый план политической рефлексии выдвинулись политические программы. Их авторы, принадлежавшие к различным идеологическим направлениям, синхронно отвергали утопии и призывали к утверждению реалистического. Апелляция к научному политическому знанию получила широчайшее распространение в интеллектуально-политических кругах начала XX столетия [7]. 

В дальнейшем в СССР политическая наука не признавалась в качестве самостоятельного знания, научные исследования проводились в основном на базе МГУ им. М. В. Ломоносова, Института философии АН СССР, своеобразным центром научных изысканий, в рамках которой проводились симпозиумы, конференции стала, созданная в 1962 г. Советская ассоциация политических наук (САПН). Издаются монографии, посвященные как советской, так и зарубежной политической тематике, шел интенсивный процесс накопления политических знаний. В 1989 г. был сформирован Экспертный совет ВАКа, в некоторых научно-исследовательских институтах созданы специализированные советы по защите кандидатских и докторских диссертаций. Первые защиты докторских диссертаций по политическим наукам состоялись в 1990 г., затем – в 1991 г. – начались защиты кандидатских диссертаций. Начиная со второй половины 1991 г. стали создаваться кафедры политологии в вузах России, стала преподаваться новая учебная дисциплина – «Политология». В январе 1991 г. вышел первый номер журнала «Политические исследования» («ПОЛИС»), специализированный журнал по политологии. Таким образом, политическая наука приобрела легальный статус в России. 

Впрочем, существует ряд проблем, которые с одной стороны отражают специфику российской политической мысли, с другой – заставляют задуматься о том, что процесс формирования последней еще не завершен. В частности, А. В. Лубский пишет о сильной зависимости политологического дискурса от государства, которая, например, выражается в стремлении политиков иметь при себе профессионального политолога, способного разрабатывать для них  технологии получения и удержания власти [8]. В результате, в большинстве своем успешные политологи – это политтехнологи, которые получают хорошие гонорары и способствуют продвижению идей своего заказчика, но при этом не стремятся развивать российскую политическую теорию. Поэтому в России хорошо развита прикладная политология, особенно в сфере организации пиар-компаний. Те же политологи, которые занимаются исследованиями академического характера, отдают предпочтение политической истории и философии,  теории политической мысли, далекой от реальной жизни. Здесь сказывается нежелание или неумение проводить эмпирические исследования «в режиме реального времени». Недостаточное владение прикладными исследовательскими методиками и инструментами познания, является причиной отсутствия хорошо разработанной теории политической реальности.

Еще одна проблема развития политологии в России связана с негативным отношением государственной власти к гуманитарным и общественным наукам. Это отношение Я. А. Пляйс объясняет так: «Дело в том, что они по сути своей соприкасаются с политикой и идеологией, часто занимаются нелицеприятной оценкой политики властей, выступают с оппозиционными идеями и т. д.» [9, с. 9]. Следует отметить, что подобное отношение является отражением культурного контекста, в котором приходится существовать политической мысли в современной России. «Политические исследователи в современной России никому не нужны: они не понятны обществу и не востребованы властями» [8, с. 160]. Массовое сознание воспринимает политологов, как особого рода журналистов, или медийных персон, принимающих участие в разного рода ток-шоу или  аналитических передачах. Серьезный исследователь не находит отклика у общества и вынужден бороться за свое существование.

Впрочем, помимо проблем, можно отметить и положительные моменты в развитии политической науки в России. Я. А. Пляйс отмечает качественное и количественное развитие данной науки. Количественное развитие связано с увеличение количества диссертационных советов по политическим наукам, и как следствие этого, становится больше профессиональных исследователей в сфере политической реальности [10]. Качественное развитие проявляет себя в издании монографий, статей, учебников, специализированных журналов.

В заключение, следует отметить, что у политической науки в России большие перспективы, несмотря на существующие проблемы и со временем она займет достойное место среди других наук.

Список литературы и источников

1. См.: Аристотель. Никомахова этика. - Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1983. С. 55.
2. Стронин А. Политика как наука. СПб., 1872. С. 5.
3. См.: Чичерин Б. Курс государственной науки. Ч. 3. Политика. М., 1898. С.1.
4. Название третьей главы (с подзаголовком – «проблема теории и практики») книги К. Манхейма «Идеология и утопия» (1925).
5. Манхейм К. Идеология и утопия. - К. Манхейм. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 96. 
6. Ильин М. В. Политические профессии Рудольфа Челлена. - Р. Челлен. Государство как форма жизни. М., 2008. С. 34–35.
7. Baltovskij L., Belous V. and  Kurochkin A. Applied Aspects of Russian Political Discourse. Research of. Applied Sciences, Engineering and Technology 8(21):2167-2171, 2014.
8. Лубский А. В. Политология в России: состояние и возможности политической концептологии. - Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС. № 2. 2009.
9. Пляйс Я. А. Политология в контексте переходной эпохи в России. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009.
10. Пляйс Я. А. Политическая наука в России: прошлое и настоящее. - Вестник ТГУ. Выпуск 1(45). 2007. 

Наука. Общество. Оборона (noo-journal.ru). - 2017. - № 2 (11)