Наука. Общество. Оборона. 2023. Т. 11. № 1. С. 7–7. 

Nauka. Obŝestvo. Oborona. 2023. Vol. 11, no. 1. P. 7–7.

УДК: 94(4)

DOI: 10.24412/2311-1763-2023-1-7-7

Поступила в редакцию: 17.10.2022 г.

Опубликована: 04.02.2023 г.

Submitted: October 17, 2022

Published online: February 4, 2023 

Для цитирования: Комаров А.В., Мартюкова В.М. Рекордные и статусные показатели в странах раннего Нового времени // Наука. Общество. Оборона. 2023. Т. 11, №1(34). С. 7-7. https://doi.org/10.24412/2311-1763-2023-1-7-7.

For citation: Komarov A.V., Martyukova V.M. Record and status indicators in early Modern countries. – Nauka. Obŝestvo. Oborona = Science. Society. Defense. Moscow. 2023;11(1):7-7 (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2311-1763-2023-1-7-7.

Конфликт интересов:  О конфликте интересов, связанном с этой статьей, не сообщалось.

Conflict of Interest: No conflict of interest related to this article has been reported.

    

© 2023 Автор(ы). Статья в открытом доступе по лицензии Creative Commons (CC BY). https://creativecommons.org/licenses/by/4.0/ 

© 2023 by Author(s). This is an open access article under the Creative Commons Attribution International License (CC BY)

ОБЪЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ

Оригинальная статья

РЕКОРДНЫЕ И СТАТУСНЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ 

В СТРАНАХ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ

Алексей Валерьевич Комаров ^{1, 2} 

 ¹ Московский авиационный институт (Национальный исследовательский университет),

г. Москва, Российская Федерация,

ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4944-9012, e-mail: wert-63@yandex.ru  

 ² Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана,

г. Москва, Российская Федерация,

ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4944-9012, e-mail: wert-63@yandex.ru  

Вера Михайловна Мартюкова ³

 ³ Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации,

г. Москва, Российская Федерация,
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-5454-4295, e-mail: vera.martyukova@bk.ru 

Аннотация: 

Начиная с XV–XVI вв., в Нидерландах расцвела сеть городов, которые в основном существовали за счет торговли и промышленности. Практические потребности, возникшие в связи с развитием крупномасштабного производства и коммерциализацией товаров, привели к тому, что в этой части Западной Европы традиционная монополия духовенства на грамотность была рано нарушена преждевременным ростом класса торговцев и ремесленников, которые посвятили себя письменному слову для ведения бухгалтерского учета и деловой переписки. В результате процесса урбанизации письменные записи стали важной составляющей социальной структуры. Так, целью написания данной статьи являлось рассмотрение культуры ведения записей для определенной статусной группы, а именно дворянства Фландрии на примере работы лорда Джона Дадизеле. В данной статье авторами с помощью принципов историзма, достоверности, научной объективности и метода сравнения основных взглядов мыслителей Нового времени проведен анализ официальных исторических сведений, научных трудов таких ученых как С. Гринблатт и Дж. К. де Леттенхов, а также самого произведения лорда Джона Дадизеле, являющегося основой данной статьи. В результате анализа вышеназванной работы и мнений ученых о ней авторами сделан вывод о том, что одним из ключевых якорей идентичности того времени была культура ведения записей, характерная для групп с благородным статусом. Таким образом, записи, свидетельствовавшие о длительном владении титулом лорда, использовались в качестве опоры для повествований о собственном положении индивида.

Ключевые слова: рукопись, показатель статуса, культура записей, административные документы, история делопроизводства, автобиография, мемуары, «книга на журнальном столике», достоверность, дворянство, титул лорда, честь, благородство, социальная идентичность, Джон Дадизеле, Фландрия, Нидерланды

ВВЕДЕНИЕ

Будучи знакомыми с уставами, налоговыми реестрами, бухгалтерскими книгами, квитанциями об оплате и так далее, жители Нижних Стран понимали, что данные записи полны социального значения. Поскольку грамотность и умение считать требовали инвестиций в образование, овладение этими навыками отражало социально-экономическое неравенство. Кроме того, точное использование этих навыков отличалось от группы к группе, начиная от священнослужителей, пишущих проповеди, до торговцев, подсчитывающих прибыль или убытки, до юристов и судей, составляющих юридические заметки и приговоры. 

По этой причине современники должны были понимать, что записи, которые они создавали, использовали или хранили, отражали их социальное положение. Устав, подтверждающий аренду или продажу земельного участка или дома в городе или графстве, свидетельствует не только о сделке, но и о принадлежности участвующих сторон к земельному обществу данного региона. Письменные записи являются основой идентичности, потому что они заключают в себе узы, которые связывают как отдельных людей, так и группы с более широкими социальными рамками. 

Как выразился Стивен Гринблатт еще в 1980 году, идентичность — это не самореферентность, а «идеологический продукт отношений власти в конкретном обществе». В позднем Средневековье письменные записи стали еще важнее с появлением бумаги, так как в отличие от текстов, написанных на пергаменте, тексты на бумаге было нелегко стереть или изменить.

Авторами рассматривается культура ведения записей для определенной статусной группы, а именно дворянства Фландрии, так как в самом густонаселенном княжестве Нижних Стран на социальный состав дворянства повлияли урбанизация и коммерциализация, а не государственное образование. Это контрастирует с соседними государствами, где статус элиты более тщательно контролировался государством. Например, в Англии статус дворянства регулировался Законодательством о роскоши, в то время как во Франции дворянский статус подтверждался или предоставлялся королевскими патентами или налоговыми льготами. 

Поскольку государственное вмешательство во Фландрии оставалось ограниченным в этом отношении до XVII века, ее дворянство в значительной степени определялось тенденциями на конкретном рынке недвижимости, а именно на рынке сеньориальных поместий. Преобладание города и рынка превратило фламандское общество в бурное море для навигации, поскольку давние властные элиты должны были согласовывать свои интересы с растущим числом городских жителей, у которых были средства приобрести господство путем покупки или брака и наследования. 

ЛОРД ДЖОН ДАДИЗЕЛЕ И ЕГО РУКОПИСЬ

Поскольку социальная история ведения учета в странах с низким уровнем дохода все еще находится в зачаточном состоянии, в данной работе используется методологический подход микро-истории. Авторами изучается культура делопроизводства дворян с помощью рукописи, автором которой является некто Джон, лорд Дадизеле, располагавшегося между фламандскими городами Ипр и Куртрей. 

Около 1480 года он работал над рукописью, состоящей примерно из 240 бумажных листов, в которой представил читателю подробное описание своей собственной жизни. Два элемента делают эту рукопись актуальной для данного направления исследований. 

Во-первых, это повествование, построенное как лоскутное одеяло из новых текстов и копий сохранившихся записей – лишь ограниченная часть рукописи написана автором самостоятельно. В дополнение к автобиографии и генеалогии, сорок две главы в основном состоят из разнообразных административных документов, которые относились к деятельности автора как знатного лорда, землевладельца и военачальника. 

Во-вторых, можно реконструировать целевую аудиторию рукописи. Как будет утверждаться ниже, она предназначалась для распространения среди избранной группы семьи и друзей – большинство из них были знатными или, по крайней мере, наравне с дворянами, – ядром которых было деревенское лордство Дадизеле. Так, последовательная интерпретация рукописи может раскрыть культурную матрицу, в которой сочетание сохранившихся записей создало новый контент для дворянина и его сверстников.

Анализируемая рукопись по большому счету избежала критического рассмотрения и по сей день. Традиционно хранившаяся в замке Дадизеле потомками автора, она была утеряна с 1904 года и появилась только недавно. В прошлом столетии ученым было доступно издание 1850 года, но из-за отсутствия оригинального текста судить о ее качестве было невозможно. По этой причине историки ограничились поиском в издании данных о политическом кризисе, потрясшем страны Нидерландов в конце XV века. 

Джон из Дадизеле был ключевой фигурой в этих событиях, и, по крайней мере, ясно, что эта известность побудила его приступить к составлению рукописи в мае 1480 года. В тот момент его жизнь и карьера процветали сверх всяких разумных ожиданий для дворянина. 

Родившийся в 1432 году, Джон выполнял различные политические и военные обязанности в период с 1450 по 1470-е годы под патронажем семей Де Лален и Клев, двух ведущих дворянских династий Нидерландов. Постепенно он сам по себе стал важной фигурой, благодаря влиянию своих покровителей он был назначен на должность судебного пристава Гента, крупнейшего города Фландрии, и в качестве капитана фламандской армии городских и сельских дамб отличился при защите Нидерландов от Франции. 

В знак признания его военного лидерства Джон был посвящен в рыцари и получил важные должности при бургундско-габсбургском дворе, а также обещание быть назначенным одним из четырех метрдотелей (главных распорядителей домашнего хозяйства) Максимилиана Габсбургского. 

Однако в результате этого стремительного прихода к власти лорд Дадизеле оказался втянут в придворные интриги и все более напряженные отношения между М. Габсбургом и крупными фламандскими городами. Поскольку кульминацией этого стало его убийство в октябре 1481 года, рукопись так и не была завершена: она содержит множество текстов с пустыми местами, где Джон намеревался заполнить детали – обычно даты или цифры – позже. Поскольку Джона помнили в его деревне как героя войны на протяжении столетий, рукопись была тщательно сохранена его потомками, которые воздержались от завершения текста.

Но хотя рукопись и не закончена, она явно представляет собой тщательно спланированный проект. 

Во-первых, поставленный почерк и отсутствие каких-либо помарок ясно показывают, что это не черновик, и в нем нет многих практических записей, которые должны были быть доступны Джону из Дадизеле, таких как счета с доходами и расходами его домашнего хозяйства и его земельных владений, инвентарные запасы, доходы от собственности и прав и так далее. 

Во-вторых, лишь несколько текстов в рукописи могли служить административным целям, и нет никаких указаний на то, что они когда-либо использовались с этой целью. 

В-третьих, страницы всей книги были заранее пронумерованы автором, и многие страницы были тщательно оставлены пустыми, чтобы получать тексты с дальнейшим развитием карьеры автора. Наконец, тексты 42 глав связаны между собой обширной сетью перекрестных ссылок, и им предшествует оглавление.

Помимо того, что рукопись была спланирована с самого начала, она была очень выборочной, вплоть до того, что не могла служить справочником и явно служила другой цели. 

В рукописи не только опущен широкий спектр общих административных документов, таких как счета домашних хозяйств, но и исключены более официальные документы, имеющие большое значение для него и его семьи. Например, в 1460-х годах Джон основал религиозный фонд в память о покойной баронессе Эйне, на чье обширное наследство, по крайней мере частично, претендовала семья жены Джона, Кэтрин Брейдель. Соответствующий устав и его значительные финансовые условия не включены и не упомянуты в его рукописи. 

ИСТИНА КАК ИСТОЧНИК ЧЕСТИ: АРХИВЫ И ИЗУЧЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Лорд Дадизеле был не первым, кто увидел возможности записей для автобиографических целей. Уже в XIII в. благородный францисканский монах снабдил автобиографию выдержками из документов. Что является новым, так это изменение баланса в рукописи Дадизеле: вместо того, чтобы включать некоторые копии записей в свои мемуары, автор включил ограниченное количество текстов собственного авторства в широкий спектр записей. 

Что касается важнейшего вопроса о том, как именно происходил этот творческий процесс и с какой целью, то первую линию исследования предлагает Джозеф Кервин де Леттенхов, который в 1850 году опубликовал издание рукописи Дадизеле. Сравнение с вновь открытой рукописью подтверждает, что издание содержит тщательную транскрипцию оригинального текста, но оно также показывает, что издание было косвенной попыткой научной интерпретации. 

Обучавшийся в Сорбонне, Кервин де Леттенхов воздержался от подробного изучения. Скорее всего, он закрепил свою собственную историцистскую интерпретацию рукописи, изменив составные тексты в своем издании. В рукописи автобиография составляет одиннадцатую из 42 глав, но в издании она представлена как вступительная глава. Этот акцент на мемуарах также закреплен в названии издания, тогда как в оригинальном заголовке рукописи это лишь один элемент из многих.

Для Кервина де Леттенхова рукопись явно относилась к жанру историографии, причем критической историографии. С этой точки зрения, многие записи, включенные в рукопись, не являются автономными текстами; скорее, они представляли собой приложение-источник к утверждениям, изложенным в мемуарах. Он также изменил первоначальную последовательность записей, перечислив сначала все документы, выданные различными учреждениями, и завершив все документы, которые были написаны самим лордом Дадизеле и, следовательно, менее надежны в соответствии с требованиями историзма. 

Таким образом, Кервин де Леттенхов ввел классическое различие между повествовательными источниками и административными источниками, и в кратком введении он подчеркивает, что последние являются «обосновывающими элементами» автобиографии. Перекрестные ссылки в рукописи затем предположительно функционируют как эквивалент современной сноски в качестве инструмента для обоснования утверждений о прошлом с помощью архивных источников, которые перечислены и воспроизведены в качестве дополнения к тексту. С этой точки зрения, лорд Дадизеле, таким образом, посвятил себя доказательному обучению, хотя и исходя из социальных устремлений, а не из академических. 

ЧЕСТЬ КАК ИСТОЧНИК ИСТИНЫ: АРХИВЫ И СТАТУСНЫЕ ГРУППЫ

Рукопись Дадизеле не была уникальной в том, что она ожидала расположения от своего читателя – более ранние исследования показывают, что это было типично для литературных произведений знати. Понимая, что побуждает писателя лгать или молчать об определенных элементах при описании событий, в которых он участвовал, дворяне настаивали на том, что достоверность любого рассказа зависит от готовности автора говорить правду. 

Поскольку благородство вращалось вокруг притязаний на честь, а честь подразумевала, что никто не соизволит солгать, дворяне ожидали, что им поверят не потому, что они предоставили доказательства, а потому, что они были искренни. По этой причине дворяне, писавшие мемуары, лишь изредка, если вообще когда-либо, основывали свои претензии на своем положении очевидца или на обсуждении предположительно достоверных записей. 

Самоопределение дворянства как сообщества чести также объясняет сильный уклон в литературной культуре дворянства в сторону осязаемых событий, которые даровали честь, игнорируя при этом то, как эти события повлияли на автора как личность. 

Мемуары лорда Дадизеле, например, сосредоточены на том, что имело отношение к дворянской иерархии, например список всех семнадцати известных ему фламандцев, которые были посвящены в рыцари, или списки всех жителей деревни Дадизеле, которые сражались под его командованием. Эта склонность сводить в таблицу честь и предположение, что его авторитет проистекает из этой чести, типичны для социальной среды лорда Дадизеле.

Однако это не значит, что литературный проект был лишен политического смысла. После того как французское вторжение в Нидерланды было остановлено летом 1479 года, напряженность в отношениях между фламандскими городами и бургундско-габсбургским правительством возросла. Принц Габсбургов хотел перейти в наступление против французского короля Людовика XI, в то время как многие из его могущественных подданных настаивали на мирном урегулировании, которое снизило бы налоговое давление. 

В конце концов, эта напряженность переросла в гражданскую войну после смерти М. Бургундской в марте 1482 года, когда фламандские города отказались принять Максимилиана в качестве регента его сына Филиппа Красивого. Это говорит о том, что положение Джона, лорда Дадизеле, становилось все более неловким, когда он составлял рукопись с мая 1480 года и далее. 

Поскольку Джон привел фламандское городское ополчение к победам над французами, у него были прочные связи с оппозицией против Максимилиана, но в то же время он также принимал почести и должности, которые привели его в орбиту бургундско-габсбургского двора. Поскольку Джон был убит в октябре 1481 года по причинам, которые, вероятно, были больше связаны с соперничеством дворян за выгодные должности, чем с политикой, его никогда не заставляли занимать определенную позицию. 

Тем не менее, в контексте все более ожесточенных столкновений между властью Габсбургов и фламандскими элитами, безусловно, было политично подчеркнуть в рукописи его добрые услуги как благородного лорда как городу, так и династии, и избегать ссылок на политически заряженные письма, которые он получал из городов. Учитывая, что она была написана на голландском языке, рукопись, безусловно, не предназначалась для использования в качестве брошюры, но, возможно, она была частью осторожной попытки оставить возможности Джона открытыми для фламандских элит, которые были активно заинтересованы в использовании его политического капитала как героя войны.

Основная цель рукописи состояла, на наш взгляд, в том, чтобы служить литературным памятником благородной чести автора. Это была ключевая тема мемуаров, и хотя принцип, лежащий в основе его необычного решения включить эти мемуары в широкий спектр сохранившихся записей, был нетипичным, он также вписывается в культуру благородного поминовения. 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализируемая рукопись показывает, что многие виды использования записей в досовременных европейских обществах могут быть защищены от критического изучения из-за глубоко укоренившихся историцистских предположений. 

Во-первых, классическое различие между повествовательными и административными текстами скорее мешает, чем помогает, поскольку лорду Дадизеле и его аудитории явно было нетрудно воспринимать административные отчеты как вымысел. 

Во-вторых, контраст между обнаруженной рукописью и изданием XIX века ясно показывает, что исследователи должны иметь в виду то, что использование записей в историческом повествовании о Дадизеле является не столько предшественником собственных эмпирических устремлений, сносок и всего остального, сколько сформировано особой культурой ведения записей и историографии, которая сильно отличалась от современной.

Если рукопись Дадизеле не была неотъемлемой частью становления современной историографии, то, возможно, она имеет отношение к появлению другого жанра, а именно «книги на журнальном столике». 

Насколько известно авторам, научное обсуждение истории «книги на журнальном столике» в настоящее время отсутствует. При этом данный жанр, возможно, впервые был упомянут в 1570-х годах, когда французский дворянин и гуманист Мишель де Монтень пожаловался: «Мои эссе служат дамам только для общего пользования, книга, которую можно положить на окно гостиной». 

Из данной цитаты ясно, что сам Монтень представлял себе несколько иное применение своей работе. Однако, написав на целое столетие раньше, Джон, лорд Дадизеле, возможно, стремился именно к тому, на что жаловался Монтень: текст, распространявшийся в пределах его резиденции, предлагал ему, его родным и близким панораму, посвященную одной теме – статусу и чести автора и, соответственно, его аудитории. От читателя не ожидалось, что он оценит, являются ли включенные записи достаточными доказательствами утверждений автора. Предполагалось, что эти утверждения будут приняты априори, и записи только помогут пролить свет на социальную и материальную основу статуса. И рукопись, и «книга на журнальном столике» не предназначены для доказательства, и обе исходят из заранее установленных предположений, разделяемых автором и его аудиторией.

Содержащая записи, а не изображения, рукопись содержит некоторые важные сведения об истории ведения записей в раннюю современную эпоху. Прежде всего, это показывает, что история делопроизводства – это социальная история. Современники обладали сложным и многогранным пониманием письменных записей, используя и сохраняя их не только для их первоначальной функции, но и для служения новым целям. 

Данное исследование показывает, что способ, которым эти записи были использованы по-новому, исходил из аксиом, которые были явно социальными по своей природе, в данном случае идеологии дворянства как сообщества чести. Чтобы написать подобную рукопись, автору необходимо было быть благородным, потому что без благородной чести читатель не проявил бы необходимого доверия, чтобы оценить совокупность текстов так, как предполагал автор, или, другими словами, не подвергать критическому анализу те аспекты, которые, возможно, не выдерживали такого анализа. 

Маловероятно, что дворяне проявили бы такую же вежливость к тем, кто не принадлежал к их среде. Читатель тоже должен был быть дворянином или, по крайней мере, буржуа, состоящим в союзе с дворянами. Так, чтобы такой памятник записей, как рукопись Дадизеле, функционировал должным образом, он должен был циркулировать в рамках статусной группы.

Список литературы

1. Абрамова Е. А. Основные этапы формирования средневекового графства Фландрия и королевская власть // Власть. 2009. № 10. 

2. Бессилин Н. А., Санжарова Г. Ф. О франко-бургундских отношениях второй половины XV века // Научный диалог. 2021. № 3. 

3. Вейсман Х. Роскошный переплет: производство иллюстрированных рукописей и владение книгами знати и князей в Бургундских Нидерландах. Турнхаут, 2010. 

4. Вульф Д. Социальная циркуляция прошлого: английская историческая культура. Оксфорд, 2003. 

5. Гобриал Дж. Тайная жизнь Илии Вавилонского и использование глобальной микро-истории // Прошлое и настоящее.  2014. № 222. 

6. Гринблатт С. Возрождение самореализации: от большего к Шекспиру. Чикаго, 1980. - 256 с.

7. Карпухина Т. П., Луговской А. В. Эволюция островной мифологемы в английской художественной литературе // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2021. № 3. 

8. Коломиец Н. А. Эволюция диалектного континуума нидерландского языка во Фландрии // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2021. № 4 (846). 

9. Майзлиш А. А. Как королю Англии стать сюзереном Фландрии? (дипломатическая борьба за графство во второй половине XIV века) // Известия Саратовского университета. Новая серия. Сер. История. Международные отношения. 2012. № 2.

10. Нойшель К. Дворянские семьи в XVI в.: материальные условия и человеческие сообщества // Французские исследования. 1988. С. 618–621.

11. Питер Ф. Жан Фруассар и ткань истории: Правда, миф и вымысел в хрониках. Оксфорд, 1990.

12. Риддер Х. Образование и грамотность в Бургундско-габсбургских Нидерландах // Канадский журнал нидерландских исследований. 1995.

13. Федоров С. Е. Британская идентичность в раннее новое время // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2013. № 3. 

14. Хейден У. Содержание формы: повествовательный дискурс и историческая репрезентация. Балтимор, 1987.

15. Хемерс Дж. Для общего блага: государственная власть и городские восстания в правление Марии Бургундской. Турнхаут, 2009.

16. Черкасов Д. Н. Великие герцоги Запада: Мец и бургундские Валуа в 1443–1477 гг. // История и современное мировоззрение. 2020. № 1.

17. Шпигель Г. История, историзм и социальная логика текста в средние века // Зеркало. 1990. С. 77–86.

18. Ян Д. Роскошное законодательство, материальная культура и семиотика в графстве Фландрия (14–16 вв.) // Социальная история. 2011. 

19. David M. Posner. The Performance of Nobility in Early Modern European Literature. Cambridge, 2004.

20. Discussed in Adnan A. Husain, ‘Writing Identity as Remembered History: Person, Place and Time in Friar Salimbene’s Autobiographical Prose Map’. Viator, 2005. 

21. Mеmoires de Jean de Dadizeele. Bruges, 1850.
    

Информация об авторах

Комаров Алексей Валерьевич, кандидат педагогических наук, доцент кафедры «История» Московского государственного технического университета имени Н.Э. Баумана, г. Москва, Российская Федерация.

Мартюкова Вера Михайловна, факультет «Современное банковское дело и финансовые технологии» Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, г. Москва, Российская Федерация.

Автор-корреспондент

Мартюкова Вера Михайловна, е-mail: vera.martyukova@bk.ru 

OBJECTIVE HISTORY

Original Paper

Record, and status indicators in early Modern countries

 Alexey V. Komarov ^{1, 2}

¹ Moscow Aviation Institute, 

Moscow, Russian Federation,

ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4944-9012, e-mail: wert-63@yandex.ru  

² Bauman Moscow State Technical University, 

Moscow, Russian Federation,

ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4944-9012, e-mail: wert-63@yandex.ru  

Vera M. Martyukova ³

³ Financial University under the Government of the Russian Federation,

Moscow, Russian Federation,

ORCID: https://orcid.org/0000-0002-5454-4295, e-mail: vera.martyukova@bk.ru

Abstract: 

Starting from the XV-XVI centuries, a network of cities flourished in the Netherlands, which mainly existed due to trade and industry. The practical needs that arose in connection with the development of large-scale production and commercialization of goods led to the fact that in this part of Western Europe, the traditional monopoly of the clergy on literacy was broken early by the premature growth of a class of merchants and artisans who devoted themselves to the written word for accounting and business correspondence. As a result of the urbanization process, written records have become an important component of the social structure. So, the purpose of writing this article was to consider the culture of record keeping for a certain status group, namely the nobility of Flanders on the example of the work of Lord John Dadisele. In this article, the authors, using the principles of historicism, reliability, scientific objectivity, and the method of comparing the main views of Modern thinkers, analyzed official historical information, scientific works of such scientists as S. Greenblatt and J. K. de Lettenhov, as well as the work of Lord John Dadisele, which is the basis of this article. As a result of the analysis of the above-mentioned work and the opinions of scientists about it, the authors concluded that one of the key anchors of the identity of that time was the culture of record keeping, characteristic of groups with noble status. Thus, the records that testified to the long-term possession of the title of lord were used as a support for narratives about the individual's own position.

Keywords: manuscript, status indicator, culture records, administrative documents, business history, autobiography, memoirs, "book on a coffee table", authenticity, nobility, lordship, honor, social identity, John Dadizele, Flanders, Netherlands  

1. Abramova E. A. (2009) Osnovnye etapy formirovaniya srednevekovogo grafstva Flandriya i korolevskaya vlast' [The main stages of the formation of the medieval county of Flanders and the royal power] // Vlast'. 2009. № 10. (in Russ.).

2. Bessilin N. A., Sanzharova G. F. (2021) O franko-burgundskih otnosheniyah vtoroj poloviny XV veka [On Franco-Burgundian relations of the second half of the XV century] // Nauchnyj dialog. 2021. № 3. (in Russ.).
3. Vejsman H. (2010) Roskoshnyj pereplet: proizvodstvo illyustrirovannyh rukopisej i vladenie knigami znati i knyazej v Burgundskih Niderlandah [Luxury binding: production of illustrated manuscripts and possession of books by nobles and princes in the Burgundian Netherlands]. Turnhaut, 2010. (in Russ.). 
4. Vul'f D. (2003) Social'naya cirkulyaciya proshlogo: anglijskaya istoricheskaya kul'tura [Social circulation of the Past: English Historical culture]. Oksford, 2003. (in Russ.).
5. Gobrial Dzh. (2014) Tajnaya zhizn' Ilii Vavilonskogo i ispol'zovanie global'noj mikro-istorii [The Secret Life of Elijah of Babylon and the use of global micro-history] // Proshloe i nastoyashchee. 2014. № 222. (in Russ.).
6. Grinblatt S. (1980) Vozrozhdenie samorealizacii: ot bol'shego k Shekspiru [The Revival of self-realization: from More to Shakespeare]. Chikago, 1980. - 256 S. (in Russ.).
7. Karpuhina T. P., Lugovskoj A. V. (2021) Evolyuciya ostrovnoj mifologemy v anglijskoj hudozhestvennoj literature [Evolution of the island mythologeme in English fiction] // Filologicheskie nauki. 2021. № 3. (in Russ.).
8. Kolomiec N. A. (2021) Evolyuciya dialektnogo kontinuuma niderlandskogo yazyka vo Flandrii [Evolution of the dialect continuum of the Dutch language in Flanders] // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Gumanitarnye nauki. 2021. № 4(846). (in Russ.).
9. Majzlish A. A. (2012) Kak korolyu Anglii stat' syuzerenom Flandrii? (diplomaticheskaya bor'ba za grafstvo vo vtoroj polovine XIV veka) [How can the King of England become suzerain of Flanders? (the diplomatic struggle for the county in the second half of the XIV century)] // Izvestiya Saratovskogo universiteta. Novaya seriya. Ser. Istoriya. Mezhdunarodnye otnosheniya. 2012. № 2. (in Russ.).
10. Nojshel' K. (1988) Dvoryanskie sem'i v XVI veke: material'nye usloviya i chelovecheskie soobshchestva [Noble families in the XVI century: material conditions and human communities] // Francuzskie istoricheskie issledovaniya. 1988. S. 618–621. (in Russ.).
11. Piter F. (1990) Zhan Fruassar i tkan' istorii: Pravda, mif i vymysel v hronikah [Jean Froissart and the fabric of History: Truth, Myth and Fiction in Chronicles]. Oksford, 1990. (in Russ.).
12. Ridder H.(1995) Obrazovanie i gramotnost' v Burgundsko-gabsburgskih Niderlandah [Education and literacy in the Burgundian-Habsburg Netherlands] // Kanadskij zhurnal niderlandskih issledovanij. 1995. (in Russ.).
13. Fedorov S. E. (2013) Britanskaya identichnost' v rannee novoe vremya [British identity in early modern times] // Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Istoriya. 2013. № 3. (in Russ.).
14. Hejden U. (1987) Soderzhanie formy: povestvovatel'nyj diskurs i istoricheskaya reprezentaciya [The content of the form: Narrative discourse and historical representation]. Baltimor, 1987. (in Russ.).
15. Hemers Dzh. (2009) Dlya obshchego blaga: gosudarstvennaya vlast' i gorodskie vosstaniya v pravlenie Marii Burgundskoj [For the common good: state power and urban uprisings during the reign of Mary]. Turnhaut, 2009. (in Russ.).
16. Cherkasov D. N. (2020) Velikie gercogi Zapada: Mec i burgundskie Valua v 1443–1477 gg. [Grand Dukes of the West: Metz and Burgundy Valois in 1443-1477] // Istoriya i sovremennoe mirovozzrenie. 2020. № 1. (in Russ.).
17. Shpigel' G. (1990) Istoriya, istorizm i social'naya logika teksta v srednie veka [History, historicism and social logic of the text in the Middle Ages] // Zerkalo. 1990. S. 77–86. (in Russ.).
18. Yan D. (2011) Roskoshnoe zakonodatel'stvo, material'naya kul'tura i semiotika v grafstve Flandriya (14–16 vv.) [Luxury legislation, material culture and semiotics in the County of Flanders] // Social'naya istoriya. 2011. (in Russ.).
19. David M. Posner (2004) The Performance of Nobility in Early Modern European Literature. Cambridge, 2004.
20. Discussed in Adnan A. Husain, ‘Writing Identity as Remembered History: Person, Place and Time in Friar Salimbene’s Autobiographical Prose Map’. Viator, 2005. 
21. Memoires de Jean de Dadizeele, ed. Joseph Kervyn de Lettenhove. Bruges, 1850.

Information about the authors

Alexey V. Komarov, Cand. Sci. (Pedagogical) , Assoc. Prof. of the Department of History of the Bauman Moscow State Technical University, Moscow, Russian Federation.

Vera M. Martyukova, faculty of "Modern Banking and Financial Technologies" of the Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russian Federation.

Corresponding author

Vera M. Martyukova, e-mail: vera.martyukova@bk.ru

Nauka. Obŝestvo. Oborona. 2023. Vol. 11, no. 1. P. 7–7.