Наука. Общество. Оборона. 2025. Т. 13. № 1. С. 00–00. 

Nauka. Obŝestvo. Oborona. 2025. Vol. 13, no. 1. P. 00–00.

УДК: 009+355/359.07+32.019.55/57

DOI: 10.24412/2311-1763-2025-1-00-00

Поступила в редакцию: 08.12.2024 г.

Опубликована: 10.02.2025 г.

Submitted: December 8, 2024

Published online: February 10, 2025 

Для цитирования: Винник Д.В. Военная пропаганда США: «физики» против «лириков» // Наука. Общество. Оборона. 2025. Т. 13, №1(42). С. 00-00. 

https://doi.org/10.24412/2311-1763-2025-1-00-00.

For citation: Vinnik D.V. US military propaganda: "physicists" versus "lyricists". – Nauka. Obŝestvo. Oborona = Science. Society. Defense. Moscow. 2025;13(1):00-00. (In Russ.). 

https://doi.org/10.24412/2311-1763-2025-1-00-00.

Конфликт интересов:  О конфликте интересов, связанном с этой статьей, не сообщалось.

Conflict of Interest: No conflict of interest related to this article has been reported.

    

© 2025 Автор(ы). Статья в открытом доступе по лицензии Creative Commons (CC BY). https://creativecommons.org/licenses/by/4.0/ 

© 2025 by Author(s). This is an open access article under the Creative Commons Attribution International License (CC BY)

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ: 

НАУКА И ПРАКТИКА

Оригинальная статья

ВОЕННАЯ ПРОПАГАНДА США: 

«ФИЗИКИ» ПРОТИВ «ЛИРИКОВ»

Винник Дмитрий Владимирович ¹

 ¹ Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации,

г. Москва, Российская Федерация,

ORCID: https://orcid.org/0000-0002-3410-8023, e-mail: dvinstor@vk.com

Аннотация: 

Статья посвящена эволюции системы управления американской военной пропагандой за последние два десятилетия. Исследуются объективные противоречия между едиными боевыми командованиями вооружённых сил США по вопросам управления пропагандой и такой её особо опасной формой, как психологическая война. Представлен логический анализ различных редакций доктрины психологической войны (PSYOP) и редакций доктрины информационной войны (IO). Объясняется, почему понятие психологической войны было подчинено понятию информационной войны; рассказывается, как была предпринята попытка замены его на понятие «операции по поддержке военной информации» (MISO), следуя идеологии политкорректности, и к чему это привело. На множестве примеров обосновывается вывод, что терминологический аппарат военной пропаганды США нельзя рассматривать как логически корректную классификацию видов военной деятельности, поскольку он содержит множество логических ошибок в делении понятий и предельно спекулятивен. Устанавливаются причины данной спекулятивности, – невежество высшего военно-политического руководства; следование либеральным идеологическим трендам; вторжение в гуманитарную отрасль технократов из IT-индустрии, презирающих классические категории; изначальное отчуждение от общего понятия пропаганды. Описываются и анализируются противоречия между Командованием сил специальных операций (SOCOM) и Киберкомандованием (CYBERCOM) США. Анализируются усилия Стратегического командования (STRATCOM) CША по координации информационных операций в целях ядерного сдерживания, которые были им, во многом, утеряны. Это может иметь, а возможно уже имеет негативные последствия для целей сдерживания. Делается вывод, что амбициозная и неподконтрольная активность СYBERCOM, находящегося в поисках своего предназначения, игнорирующего доктрину IO, угрожает стратегической стабильности. Количество авантюрных голосов, призывающих применить ядерное оружие, либо легкомысленно относящихся к ядерной опасности, стремительно растёт. Закономерно допустить, что одна из причин этого, — утеря STRATCOM своей координирующей функции в сфере информационной политики. С этой точки зрения, мы скорее, должны быть заинтересованы, чтобы пропагандистская функция у CYBERCOM была изъята.

Ключевые слова: пропаганда, информационная война, стратегическое сдерживание, атомная война, психологическая война, спецоперации, гибридная война, спецпропаганда, контрпропаганда, дезинформация, военный обман, стратегические коммуникации, кибернетическая война, подрывная работа, публичная дипломатия, промывка мозгов, ментальная война, ЦРУ, АНБ, США, Государственный департамент, Кибернетическое командование

ВВЕДЕНИЕ

В предыдущей статье «Скрытые формы пропаганды США: доктринальная схоластика и межведомственная борьба» [1] в исторической перспективе было продемонстрировано, какие концепутальные формы приобретает американская внешняя пропаганда в условиях политического запрета на использование термина «пропаганда» в отношении собственных действий, который сохраняется с эпохи начала Холодной войны. Особое место в американской индустрии «промывки мозгов» в глобальном масштабе занимает вид военной деятельности, известный как психологическая война. Важно иметь в виду, что он не в полной мере тождественен «классическому» понятию пропаганды, поскольку допускает использование физического воздействия (авиаудары боеприпасами повышенного могущества и террористические атаки) для усиления убедительности посланий, доносимых традиционными средствами воздействия на сознание. 

Официально от термина «психологическая война» американское военно-политическое руководство в 2006 году отказалось, ограничившись термином «психологические операции» (PSYOP), но суть деятельности от этого не изменилась. Министр обороны Роберт Гейтс, почувствовав веяния политкорректности, в 2010 году пытался избавиться и от «психологических операций», как от «зловещих», заменив их на «операции по поддержке военной информации» (MISO), но личный состав Сил специальных операций не принял терминологических нововведений, похожих на название японского супа. 

Действительно, в американских вооружённых силах, психологическая война находится в введении Объединённого Командования Сил специальных операций (SOCOM), которые контролируют доктрину и имеют в своём составе несколько групп психологических операций, — высокомобильных частей постоянной готовности. Ещё несколько групп в условиях мирного времени выведены в резерв Армии США, но в любой момент могут быть подчинены обратно командованию американских ССО. Однако, соседние объединённые командования: STRATCOM и CYBERCOM имеют свои претензии в области координации всех видов военной пропагандистской деятельности. Эти претензии проявляются на доктринальном уровне, — каждое командование стремится закрепить органичный ему вид информационно-пропагандистской деятельности в качестве наиболее общего понятия и внедрить удобные процедуры прямого управления и координации деятельности. 

Рассмотрим подробно соперничающие доктрины «психологических операций» и «информационных операций», а также основные вехи межведомственной борьбы. Это может пролить свет на текущее состояние и систему управления американской военной пропагандой.

О ДОКТРИНЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ОПЕРАЦИЙ

Внутреннее руководство по психологических операциям Армии США от 2005 года (1) и объединённая доктрина в редакции 2010 года (2) определяют «миссию» психологических операций как «воздействие на поведение зарубежных целевых аудиторий (target audiences или TA. – Д.В.) для поддержки национальных целей США». Американский специалист по вопросам кибербезопасности, доктор Х. Лин критикует это определение: «кинетические удары, могут оказывать и оказывают психологическое воздействие, но не считаются психологическими операциями, поскольку их основная цель — воздействовать на что-либо в физической среде. Примечательно, что это определение психологических операций не включает контрпропаганду. Оно также не учитывает возможность того, что аудитория США может стать целью психологических операций противника» [8]. 

Факт, что, вопреки американскому законодательству, целью психологических операций разведывательного сообщества часто оказывалось собственное население [4], хорошо известен и давно беспокоит американскую общественность. Обычно беспокойство вызывает деятельность ЦРУ [3], поскольку она не раз становилась предметом разоблачений и скандалов, но нельзя исключать, что в неё вовлечены и спецслужбы военного ведомства. Это не удивительно, — опора американской системы глобальной промывки мозгов, – американские медиа неизбежно влияют и на собственных граждан. Громадная армия общественных деятелей на содержании дочерних структур Государственного департамента с некоторых пор рьяно реализует свою подрывную повестку по насаждению вредоносных идей и установок не только за рубежом, но и внутри США, поскольку обычно не представляет, что её используют «втёмную», что они созданы как психологическое оружие массового поражения. Проблема только в том, что подобно химическому и, особенно, – биологическому оружию, психологическое оружие крайне тяжело изолировать в рамках театра боевых действий, – велик шанс, что оно обернётся против своих создателей.

Далее в Доктрине объясняется, что PSYOP добивается этого, передавая избирательную информацию и/или рекомендуя действия, которые влияют на эмоции, мотивы, способность рассуждать объективно и, в конечном счете, на «поведение иностранных аудиторий». Особый акцент делается на тезисе, что в основе лежит именно изменение поведения. Роль «пси-оп» в настоящем документе определяется очень высоко, – она далеко выходит за пределы поддержки собственно боевых операций, поскольку использование любого «элемента национальной мощи», особенно военного, всегда имеет психологический аспект: «PSYOP являются неотъемлемой частью широкого спектра дипломатической, информационной, военной и экономической деятельности Соединенных Штатов» (4, p.8). Доктрина перечисляет классы «миссий», а по сути, типичных боевых задач: 

• миссии поддержки специальных операций (SO);

• миссии поддержки публичной дипломатии (MSPD); 

• неконвенциональную войну (UW);

• контрповстанческие операции (COIN);

• контртеррористические операции (CT);

• операций эвакуации нонкомбатантов (NEO);

• операции гуманитарной поддержки (FHA);

• помощь союзникам в борьбе с подрывной деятельностью и мятежами (FID);

• поддержка объединённых военных операций.

Последняя, «классическая» задача прописана особенно детально. Сначала утверждается, что PSYOP поддерживает как наступательные, так и оборонительные операции и, по сути, идентичен в обеих случаях, поскольку направлен на «окончательный разгром сил противника». Достигается это путём таких действий, как: подрыв воли противника к сопротивлению; рост волнений среди гражданского населения на вражеских территориях; увеличение числа случаев дезертирства или капитуляции вражеских войск; уменьшение вмешательства гражданского населения в военные операции; подрыв доверия к руководству противника; контрпропаганда; сдерживание вмешательства нейтральных и соседних держав и т.п. Отдельно упомянуто, что в требования, предъявляемые к армейским спецоперациям, командованию Сил специальных операций Армии США (ARSOF) вменяется интегрировать психологические операции и связи с общественностью во всю свою деятельность, «предупреждая и противодействуя пропаганде и дезинформации, чтобы обеспечить максимальный контроль над окружающей средой» (2, p.88).

В описании системы управления указывается, что во всех видах деятельности командиры должны отдавать себе отчёт о двух уровнях утверждения решений. Первый называется «темы и цели». Он утверждается на политическом уровне так называемого Совместного стратегического плана наращивания потенциала (JSCP) и включает в себя таких лиц и инстанции как президент и/или министр обороны, Объединённое боевое командование (UCC) и «страновые команды», вероятно – некие межведомственные «сборные» из послов, резидентов разведок и начальников страновых отделов. Задача последних, – адекватно отразить особенности театра боевых или небоевых действий.

Второй уровень именуется «серии», который состоит из «продуктов» и «действий», призванных изменить искомое поведение целевых аудиторий. Требования к этой серийной продукции также утверждают на стратегическом уровне, но производят её полевые подразделения психологической войны. Насколько в этом вопросе допускаются «вольности», не вполне понятно, но вряд ли они велики. Это может быть печатная продукция, радиопередачи, любые формы современных медиа, которые ранжируются на «белый», «серый» и «чёрный» продукты. Особо оговаривается, что эти ранги ни в коем случае не являются характеристикой содержания продукта, (к чему, очевидно, могут подталкивать типичные ассоциации), а указывают на источник продукта. 

В тексте откровенно признаётся, что, обычно содержание продукции «не сильно правдиво, а то и полностью сфабриковано», поскольку его целью является запутывание или обман целевой аудитории. В документе подробно расписаны преимущества и недостатки каждого типа продукции. Серые и черные продукты всегда «прикрыты», поскольку «секретность является ключом к их успеху», ведь использование и раскрытие фактов использования недостоверной информации «безвозвратно подрывает доверие к нему и его создателю». Продукты, которые скрывают и/или не позволяют идентифицировать источник, относятся к серым. Их рекомендуется использовать для поддержки операционных планов. Белая продукция носит открытый характер. В частности, сказано, что белые продукты используются для целей поддержки операций Министерства обороны, а чёрные продукты лучше всего использовать для поддержки стратегических планов, при этом разработчиками и исполнителями называются некие «ответственные ведомства». Речь в данном случае, в первую очередь, идёт о ЦРУ, чья специализация на тайных операциях закреплена. Серая продукция не раскрывает источник информации, а чёрная ссылается на ложный или несуществующий источник, поскольку сфабрикована в недрах глубоко засекреченных подразделений. 

Данная классификация отражает американский подход к использованию дезинформации и фабрикации фактов. Согласно этому подходу, тотальная ложь есть дело стратегической важности и доверять её армии не стоит. Подобными вещами должны заниматься политическая разведка и дипломаты. По сути, в Доктрине PSYOP признается, что искусство тотальной лжи, фабрикация фактов «с нуля» зарезервировано для нужд большой политики, для достижения долгосрочных стратегических преимуществ, – циничная ложь слишком серьёзное дело, чтобы разменивать риск разоблачений на некие оперативные преимущества. 

ЛЕГАЛИЗАЦИЯ ЛЖИ: АГЕНТЫ В ООН И ФАКТЧЕКЕРЫ

При создании «белых» медиапродуктов армия вполне может использовать недостоверные факты. Однако при этом они должны быть заранее легализованы респектабельными СМИ или публичными высказываниями чиновников. Российский историк и политолог Павел Данилин в своей книге «Информационные войны от Трои до Бахмута. Как противостоять деструктивной пропаганде» [2] подробнейшим образом описывает, как легализовалась чудовищная ложь о якобы имевших место военных преступлениях в украинском городе Буча, а также, как недавно возникший институт «фактчекинга» использовался для защиты этой лжи от разоблачений, для цензуры в глобальном масштабе [2, c.635-663].

Сначала украинский омбудсмен Людмила Денисова выступила с заявлением, что русские солдаты массово насиловали украинок, приведя примеры, один страшнее и абсурднее другого. Эти обвинения были подхвачены западными СМИ, а Денисова повторила и снабдила их подробностями в статьях собственного сочинения и в выступлениях перед европейскими депутатами. Через два месяца, 31 мая случилось немыслимое, — Денисову выгнали за фабрикацию фактов об изнасилованиях, что, согласно иронии автора, равнозначно быть уволенным из СС «за зверства» [2, c.409]. Однако часть дела была сделана, – общественное мнение подготовлено к восприятию существования «факта». В ноябре Елена Зеленская продолжила эту тему в интервью BBC, заявив, что якобы россиянки поощряют своих мужей-военнослужащих к сексуальным преступлениям: «На самом деле, жены российских военнослужащих поощряют это. Они говорят: “Давай, изнасилуй этих украинских женщин”» (11). В том же ноябре 2022 года в интервью газете «Mirror» Зеленская заявила, что лично Владимир Путин отдает приказы на изнасилования украинок и чуть ли не лично раздаёт солдатам виагру (12).

Финальную точку в легализации лжи о военных преступлениях в октябре 2022 года поставила спецпредставитель генерального секретаря ООН по вопросу о сексуальном насилии в условиях конфликта Прамила Паттен. В интервью AFP она заявила об использовании российскими военными виагры для изнасилований на Украине. Когда пранкеры Вован и Лексус побеседовали с ней, она признала, что ничего достоверного не знает, потому что она кабинетный работник без возможностей вести расследования. Однако сам факт подобного заявления позволяет использовать его при изготовлении «белой» пропаганды. Стоит обратить внимание, что в точности повторился алгоритм манипуляции общественным сознанием с помощью «виагры от Кадаффи», – якобы ливийский лидер лично раздавал своим солдатам виагру для организации массовых изнасилований на территориях инсургентов. Эта ложь была легализована 29 апреля 2011 года и впредь ее использовали СМИ со ссылкой на посла США в ООН Сьюзан Райс. 

Для защиты абсурдной и чудовищной лжи от разоблачений в Германии были привлечены фактчекеры: «Можно ли на этой истории ставить точку? Ведь, вся эта жуть вроде бы развенчана в СМИ, все заинтересованные стороны знают, что Людмила Денисова лгала, что никаких случаев изнасилования в Буче, Херсоне, Ирпене не наблюдалось? Нет, нельзя. Ведь выше рассказывалось, что многочисленные “фактчекеры” на Западе прямо игнорируют доказанный факт лжи украинцев, и, используя ссылку на Памилу Паттен, которая, в свою очередь, распространяла информацию об изнасилованиях уже после того, как стало известно об обмане со стороны Денисовой. То есть, “фактчекеры” и западные СМИ используют фальшивую информацию, легализованную в общественном поле посредством заявления чиновника ООН» [2, c.765-766].

Достойно внимания, как доктрина оговаривает роль разведки в психологической войне. Соответствующий раздел разъясняет, что большинство операций, в особенности на стратегическом и оперативном уровнях требуют доступ к разведывательной информации и материалам «национального уровня». На этом уровне ведомствам, не входящим в Министерство обороны, таким как ЦРУ и Государственный департамент, вменяется «собирать и готовить» разведданные, имеющие отношение к PSYOP по всем регионам мира. Внутри МО США подобная деятельность вменяется Национальному объединённому военному разведывательному центру, Национальному наземному разведывательному центру (NGIC) и Агентству национальной безопасности.

ИГРЫ В ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ, — ПЕРЕИМЕНОВАНИЕ PSYOP

В 2010 году американские бойцы психологической войны пережили ещё одну неприятность, — министр обороны Роберт Гейтс одобрил переименование «PSYOP» в «MISO» или «Операции по поддержке военной информации», что было отражено в новой доктрине (3). Главе Пентагона термин «PSYOP» не угодил потому, что он, по его мнению, «имеет тенденцию ассоциироваться с пропагандой, промыванием мозгов, манипуляциями и обманом» [8].

Не вполне понятно, кто был автором этой идеи, но готовил это решение сам командующий SOCOM адмирал Э. Олсон. Сразу стоит сказать, что новый термин не прижился и «псиоп-солдаты» окончательно вернули себе легендарное название в 2017 году. Почему «окончательно»? Потому, что в 2014 году «PSYOP» вернулся, но ненадолго, – до 2015 года. В преамбуле к новой доктрине MISO, со ссылкой на некий меморандум министра обороны весьма бессодержательно указано, что замена одного термина другим обусловлена тем, что он «более точно отражает сущность планируемых мероприятий в мирное время или боевых операций» (3). Старший советник заместителя министра обороны по политическим вопросам Роза Брукс в своем циркуляре настаивала на том, что термин «психологические операции» архаичен, вводит в заблуждение и его замена «только терминологическая, а не сущностная», хотя её и беспокоило, что новый термин напоминает название японского супа. Также она апеллировала к тому, что в ходу похожее понятие «Military Information Support Teams» (MIST), – псиоп-персонал, командированный в посольства для поддержки усилий Госдепа по «публичной дипломатии». Этот циркуляр был опубликован журналом «The Atlantic» под говорящим названием «Делаем PSYOP менее зловещим» [5]. Любопытно, что зловещим этот термин посчитал командующий SOCOM адмирал Эрик Олсон, под началом которого и находилось управление психологическими операциями.

Позднее, в 2017 году подполковник Брэд Карр, директор по информационным операциям SOCOM в интервью изданию «Army Times» объяснил, что МО США искало более общий термин для описания того, чем занимаются подразделения PSYOP: «Они остановились на MISO, потому что это звучало как более мягкое и гуманное обновление миссии PSYOP, особенно при работе с другими ведомствами, такими как Государственный департамент» [10]. Иными словами, главной причиной было не стремление соблюсти логические требования к корректной классификации, а желание пойти на поводу внешнеполитического ведомства, чья роль в сфере пропаганды к тому моменту возросла колоссально. Фактически это стало одним из первых вторжений «политкорректной риторики» в военную терминологию и практику.

Однако утверждения, что изменения носили только терминологический характер, оказались далеки от истины. С одной стороны, они отражали острейшее межведомственное противостояние над исключительно капиталоёмким и перспективным видом деятельности, который, благодаря новым технологиям, вышел на новый уровень возможностей. Бойцы психологической войны шутили, что смена названия есть сама по себе некая мета-психологическая операция. 

С другой стороны, это стало результатом изменения идеологии ненасильственной войны в результате взрывного роста возможностей диверсионной деятельности с использованием ресурсов глобальной сети: внедрение в сети противника вредоносного ПО, хакерских атак с целью выведения из строя узлов связи и промышленного оборудования. Считалось, что собственно пропагандистские усилия также должны сместиться с традиционных каналов распространения информации на социальные сети и новые медиа. Поскольку контроль трафика находится в руках телекоммуникационных операторов и соответствующих надзорных ведомств, полагалось, что управление контентом также должно находиться в их руках. Изменение идеологии видно по изменению определения понятия. Если PSYOP определялся абстрактно и минималистично, — как способ изменения поведения в соответствии с американским учением бихевиоризма, то содержание понятия MISO более богато и конкретно. Это «операции по доведению отобранной информации» и неких «индикаторов» до иностранной аудитории с целью воздействия на их эмоции, мотивы, способность рассуждать объективно, что, в конченом счете, должно повлиять на поведение «иностранных правительств, организаций, групп и отдельных лиц в соответствии с целями разработчика».

Впрочем, упоминание прежних достижений PSYOP и словосочетание «психологическая война» в доктрине MISO присутствует. Американские доктринёры порой не брезгуют эпиграфами в столь серьёзных документах, а эта доктрина оказалась ими просто пресыщена. Например, одна из цитат, принадлежащая автору книги «Оружие разума», доктору Ф. Тейлору, разрешает этическую проблему приемлемости промывки мозгов демократическими странами очень просто и убедительно: «Психологическая война всегда была непростым занятием в демократических странах, даже в военное время. Отчасти это обусловлено подозрением, что использование ума для воздействия на ум в некотором роде недопустимо. Но что более недопустимо, — прострелить кому-то мозги или убедить этот мозг сложить оружие и сохранить жизнь?» (3, p.33) Кстати, понятие пропаганды в документе тоже присутствует, но исключительно в словосочетании «враждебная пропаганда» (adversary propaganda), которая в глоссарии определяется как «Любая форма коммуникационной активности противника, особенно предвзятая или вводящего в заблуждение, изначально направленная для влияния на мнения, эмоции, установки или поведение» (3). Как упоминалось ранее, подобное использование классического термина вполне соответствует духу «антитоталитарных» американских пропагандистских установок, сложившихся после Второй мировой войны. 

Новая доктрина относит «операции по поддержке военной информации» к «информационным мероприятиям» (information activities) МО США. Помимо MISO к ним относятся «информационные операции» (IO), «общественные дела» (PA) и «оборонная поддержка публичной дипломатии» (DSPD).

Отдельно оговариваются отношения MISO с многочисленными видами военной, разнообразной парамилитарной деятельности, в частности, – с относительно новым, но модным понятием «стратегические коммуникации» (SG), которые определяются как целенаправленные усилия Правительства США по продвижению своих интересов посредством «скоординированных программ, планов, тем, сообщений и синхронизированных с действиями всех инструментов государственной власти» (3). Выше указывалось, что этот термин вплоть до наших дней есть синоним внешнеполитической пропаганды. Из доктрины можно узнать, что операции поддержки военной информации являются «ключевым инструментом», поддерживающим стратегические коммуникации. Также оговаривается, что платформы EW, то есть РЭБ предоставляют средства распространения сообщений MISO и формирования информационной среды. Видимо это означает, что силы РЭБ помимо подавления каналов связи противника, могут транслировать пропагандистские сообщения по радио- и телевизионным каналам. Аналогично, «операции на компьютерных сетях» обеспечивают средства распространения информации, включая интерактивные, – явно имеются в виду социальные сети.

Пока военные США привыкали к «MISO», в НАТО продолжали пользоваться термином «PSYOP» и в 2014 году даже обновили соответствующую доктрину, в которой отдельно прописаны компоненты военной пропаганды Великобритании (9). Следует отметить, что доктрина Альянса заметно менее спекулятивна по понятийном аппарату. Наряду с «PSYOP» в этой доктрине фигурируют привычные для американцев словосочетания «публичная дипломатия», «информационные операции» (Info Ops), «общественные дела», но нет никаких «гражданских операций», «операций по дезинформации и обману» и т.п. Зато отдельно выделены «военные общественные дела» (Military PA). Все эти виды пропагандистской деятельности являются подчинёнными по отношению к общему понятию «стратегических коммуникаций» (StratCom). Последнее определяется, как и положено общему понятию, предельно абстрактно: «все средства коммуникаций, которые влияют на установки или поведение людей». В США, к слову, подобным образом обычно определяют сам PSYOP. Но в Соединённых Штатах на тот момент, напротив, общим понятием являлись «информационные мероприятия». Однако таким понятием согласно «Объединённой доктрине информационных операций» от 2004 года являются сами «информационные операции» (IO), которыми руководит Стратегическое командование ВС США (STRATCOM) (4). Судя по всему, так обстоят дела и на сегодняшний день, хотя в условиях острейшей межведомственной борьбы утверждать это однозначно затруднительно, – каждое ведомство «тянет одеяло» на себя и часто заявляет свой вид деятельности более общим в иерархии понятий.

Как было сказано, личный состав был недоволен, что они более не «псиоп-солдаты», а это было предметом гордости; в повседневном общении и даже в документации продолжали использовать старое понятие, не говоря уже про взаимодействие по линии НАТО. К октябрю 2017 года SOCOM отменило своё решение о переименовании, вернув «старый-добрый PSYOP». Для обоснования этого представителю армейских ССО (USSOC) полковнику Роберту Бокхольту пришлось прибегнуть к софистической аргументации, чтобы не «отменить» MISO и целую доктрину этого вида военной деятельности: «Подразделения PSYOP проводят MISO. Психологические операции — это название подразделений, а MISO — это функция, которую выполняют солдаты из подразделений PSYOP», заявив, что «психологические операции — это название подразделений, а MISO — это функция, которую выполняют солдаты в подразделениях PSYOP» [10]. Упомянутый Б. Карр, представитель командования более высокого уровня, разъяснил слова полковника, дойдя до ещё более вызывающих своей логической несуразностью аналогий вроде: «Солдаты спецназа не ведут себя как “спецназ”» и «Пехотное подразделение не выполняет пехотные задачи», поскольку они выполняют множество задач и чем только не занимаются [10]. Наверное, подобное высказывание было бы уместно относительно кавалерийских подразделений армии США, которые давно не передвигаются на лошадях, а используют танки, БМП и транспортные вертолёты, но утверждать, что некоторая пехота не является пехотой, звучит крайне странно.

УТРО КИБЕРНЕТИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ И СТАНОВЛЕНИЕ КИБЕРКОМАНДОВАНИЯ

Очередным этапом в изменении идеологии и структуры управления американской пропагандой стало появление военных кибернетических подразделений, которые перетянули на себя многие функции и ресурсы. Борьба «традиционных» пропагандистов с «айтишными» технократами, то есть гуманитариев с инженерами и программистами, полными новаторского энтузиазма, продолжается до сих пор. Поскольку очень значительная часть пропаганды мигрировала в социальные сети и электронные медиа, у технических специалистов, заведующих сетями, возник непреодолимый соблазн управлять этим процессом. Это не было лишено оснований, как быстро стало понятно, для этого вовсе не обязательно уметь влиять на умы непосредственно, — достаточно замедлять или ускорять скорость обмена данными (трафик) для конкретных онлайн-сервисов; управлять иерархиями новостных лент и поисковыми запросами (оптимизацией контента). Эти функции стали мощнейшим инструментом влияния на содержание общественного сознания.

Шумиха в западной прессе по поводу хакерских атак на инфраструктуру США и их союзников, приписываемая хакерам из России и КНР, стала публичным основанием для появления в 2009 году Кибернетического командования (USCYBERCOM или просто CYBERCOM). Изначально эта штабная структура рассматривалась преимущественно как оборонительная, будучи созданная по приказу министра обороны Роберта Гейтса как подразделение Объединённого стратегического командования США (STRATCOM), то есть получила полномочия командования второго уровня в американской иерархии управления вооружёнными силами. Разместился CYBERCOM в штаб-квартире АНБ в Форте-Миде, получив доступ к сетям ведомства и его возможностям. При этом директор АНБ приобрёл полноценный контроль над новой структурой, получив портфель её руководителя.

Так продолжалось до 2013 года, пока Эдвард Сноуден не пошёл на свои беспрецедентные разоблачения американской деятельности в сфере электронного сыска и кибершпионажа, вскрыв работу программы PRISM Агентства национальной безопасности США. Это привело к разбирательствам по поручению президента США Барака Обамы, включая создание комиссии, которая должна была рассмотреть вопрос о целесообразности совмещения двух портфелей: директора АНБ и главы СYBERCOM. На тот момент этим человеком был генерал Кит Александер. Президентская комиссия рекомендовала разделить АНБ и Киберкомандование, утверждая, что у разведывательных и боевых подразделений разные цели и задачи. Поскольку для достижения этих разнородных задач используются одна и та же инфраструктура, одни каналы связи, это неизбежно приводит к объективным противоречиям и конфликтам. Органы разведки закономерно опасались, что активные наступательные мероприятия военных хакеров приведут к нарушению конспирации, к вскрытию разведывательных сил и средств, которые должны вести наблюдение в тайне. Эта фундаментальная потребность накладывала объективные ограничения на активность бойцов кибернетической войны, которые чувствовали себя стесненными. В статьях The Washington Post указывалось, что в конце 2013 года Обама был близок к тому, чтобы отказаться от «двойного» руководства, поскольку эту точку зрения отстаивал директор Национальной разведки Джеймс Р. Клэппер-младший [11]. Более того, он выступил за то, чтобы директором агентства стал гражданский по аналогии с ЦРУ, где все сотрудники – гражданские. Любопытно, что позднее, в 2016 году его точку зрения поддержал министр обороны Эштон Б. Картер, теоретический физик по профессии и гражданский человек.

Итогом скандала стало то, что генерал Александер поплатился должностью, но АНБ сумело сохранить контроль над Киберкомандованием ещё на три года. Сам Александер обосновывал единое руководство аргументом, что это АНБ не должно утаивать ресурсы от CYBERCOM, а иным образом, кроме единоначалия, этого добиться нельзя. Его поддержал Майк Макконнелл, бывший директор АНБ и экс-глава Национальной разведки, заявив, что для успешной работы Киберкомандования необходимо объединение навыков и возможностей АНБ. Пресс-секретарь Белого Дома Клара Хайден так пояснила решение президента: «АНБ играет уникальную роль в поддержке миссии Киберкомандования, оказывая критически важную поддержку в доступе к целям и их разработке, включая лингвистов, аналитиков, специалистов по криптоанализу и сложную технологическую инфраструктуру» [11]. Новой главой обеих ведомств стал адмирал Майкл С. Роджерс.

В 2016 году упомянутые чиновники Эштон Б. Картер и Р. Клэппер-младший настаивают на разделении ведомств. При этом министр обороны Картер стремится превратить Киберкомандование в полноценную боевую силу, имеющую для кибератак собственный доступ к сетевой инфраструктуре. Обладатель обеих портфелей адмирал Роджерс поддержал решение о разделении. The Washington Post вновь осветила эти планы и, со ссылкой на свои источники в Пентагоне сообщила, что отстройка Киберкомандования от АНБ действительно подразумевает разработку и создание собственных узлов связи, однако есть и скептики, которые против дублирования инфраструктуры АНБ по причине огромной дороговизны. «Страна не может себе этого позволить. АНБ — это инвестиции на триллион долларов» [11], — издание приводит слова некоего анонимного ветерана разведки. В итоге спецкомитет по разведке Сената включил в законопроект о разведке на 2017 год формулировку, запрещающую директору АНБ занимать должность главы Киберкомандования.

18 августа 2017 года, при президентстве Дональда Трампа Киберкомандование стало независимым от АНБ, более того, — стало независимым даже от Cтратегического командования (STRATCOM), сравнявшись с ним по статусу. Это был аномальный скачок до уровня четвертого «функционального» объединённого командования! Как можно судить, очень скоро после своего образования Киберкомандование начало проводить самостоятельные психологически операции, но, — на свой манер. Одной из успешных операций в 2016 году, о которой с множеством подробностей сообщили прессе, была «Пылающая симфония». Она была направлена против социальной сети пропаганды ИГИЛ  (организация, деятельность которой запрещена в России) в Сирии, длилась полгода и призвана, выражаясь академическим языком, — «вызвать эмоциональное расстройство и, предположительно, снизить оперативную эффективность боевиков» [12]. Согласно прессе, идея атаки на всю сеть распространения враждебной пропаганды стала возможна, когда некий молодой аналитик из Корпуса морской пехоты, известный под именем Нил, заметил, что «Исламское государство» использует всего 10 основных аккаунтов и серверов для распространения своего контента. У него возникла мысль нейтрализовать их все разом и ему было доверено руководить финальной атакой. Для этого была собран сводный отряд Киберкомандования и АНБ «ARES». 

После того, как проникновение в сети «хакерскими» методами (включая банальный «фишинг») прошло успешно, целевой аудитории создавали вал технических проблем, которые выглядели как естественные сбои оконечных устройств и сетевых сервисов: медленная загрузка, обрывы связи, отказ в доступе и бесполезность процедуры восстановления пароля, ускоренная разрядка телефона внедренным ПО, вставка посторонних фотографий в личные галереи и прочие пакости. Все это по словам генерала Дженнифер Баклер, было должно «свести противников с ума». Рассказ об операции умалчивает, когда противник осознал, что стал объектом кибератаки. Судя по имеющимся сведениям, результат кибератаки стоит расценивать как блестящий с чисто технической точки зрения, просто потому что ключевые узлы связи противника были нейтрализованы. Даже без упомянутого воздействия на психику противника главная цель была успешно достигнута. Более того, если внимательно ознакомиться с рассказом о «Пылающей симфонии», можно прийти к неожиданному выводу, что создание иллюзии естественных технических проблем в первую очередь преследовало иную цель, — усыпить бдительность противника в процессе захвата узлов связи. Для этих целей вовсе не привлекались военные психологи или иные спецпропагандисты, но только лингвисты и сотрудники разведки, изучившие особенности сетевого поведения конкретных пользователей из стана противника. Иными словами, создаётся впечатление, что беспрецедентное по своей откровенности раскрытие живописных деталей этой операции (если этот рассказ вообще близок к истине, а не есть элемент психовойны сам по себе), было попыткой Киберкомандования продемонстрировать пример успешной PSYOP-операции в условиях межведомственной борьбы между Стратегическим командованием и Командованием специальных операций за лидерство в этой сфере. В любом случае, раскрытие этих сведений было частью информационной межведомственной борьбы за доминирование в отрасли влияния на массовое сознание.

ИНТЕРЕСЫ СТРАТЕГИЧЕСКОГО КОМАНДОВАНИЯ США

Основанием для пропагандистской деятельности Стратегического командования Вооруженных сил США (в его ведении находятся все стратегические ядерные силы, силы ПРО и космические силы) стала «Объединённая доктрина информационных операций» (4) от 2004 года, которая является глубокой редакцией прежней доктрины 1998 года. Заметим, что сегодня действует новая доктрина 2014 года издания, к которой мы обратимся позднее (6). Удивительно, что в электронном виде прежняя доктрина предстаёт читателю именно в «режиме правки», — примерно половина прежнего текста зачеркнута красными линиями и совсем немного дописано синим. В разделе IV «Ответственность и субординация» сказано, что «электронные и человеческие факторы» информационной среды усложняют планирование и проведение информационных операций (IO), которые на одном театре боевых действий могу влиять на другой театр. Поэтому президент США наделяет Стратегическое командование «специфическими полномочиями и ответственностью координировать информационные операции повсеместно: как между географическими, так и функциональными боевыми командованиями» (4). Любопытно, что настоящий раздел предвосхищается цитатой про необходимость веры в организацию генерала Джеймса Форрестолла, известного своими словами «Русские идут!» незадолго до самоубийства.

Поскольку информационные операции есть общая категория операций поддержки вооружённых сил Соединённых Штатов, цель IO очень проста, — «информационное превосходство США и союзников». Содержание описывается как «комплексное использование основных возможностей» пяти основных компонентов: средств радиоэлектронной борьбы (EW), операций в компьютерных сетях (CNO), психологических операций (PSYOP), военного обмана (MILDEC) и операционной безопасности (OPSEC), чтобы «влиять, нарушать, разлагать или захватывать человеческие и автоматизированные механизмы принятия решений противника, при этом защищая свои собственные» (4, p.14). Характерно, что новая редакция меняет «определение» понятия на его «описание», избегая обременительных формально-логических рамок, которые декларировались прежней редакцией о цели доктрины: «углубление и конкретизация настоящего определения для нужд Объединённого командования».

Теория информационных операций основана на действиях в трёх средах: физической, информационной или когнитивной. Физическая среда определяется очень просто: «то, где информационная среда пересекается с физическим миром». Инфосреда определятся как место, «где существует информация»; а когнитивная среда как то, «где принимаются решения». Кроме того, про когнитивную среду сказано, что это «область нематериальных факторов», таких как: мораль, слаженность подразделения, уровень подготовки, опыт, общественное мнение и владение обстановкой. Также выделяются «ключевые характеристики», которых всего три: чувственные восприятия, осознание и понимание (4).

Для нужд оперативного управления после изменения доктрины Стратегическое командование создаёт Объединённый центр боевых информационных операций (JIOWC) на базе ВВС Лэкленд в Техасе. Центр был создан не на пустом месте, — его история восходит к некоему Объединённому центру радиоэлектронной борьбы (JEWC), появившемуся в 1980 году и подчинявшемуся Объединённому комитету начальников штабов. Потом этот центр оказался в ведении Космических сил, пока они не потеряли статус объединённого командования и не попали в подчинение STRATCOM. 

В 2011 году происходит нечто, из-за чего Стратегическое командование теряет большую часть контроля над пропагандой, — 12 сентября президент Барак Обама подписал «поправку» к плану Объединённого командования, согласно которой JIOWC был вынужден передать задачи по информационным операциям (!), военному обману и операционной безопасности Объединённому комитету начальников штабов (8, p.20). Это распоряжение президента США выглядит несуразно, поскольку «информационные операции» — это целый класс операций, а не конкретный вид! Как понимать этот приказ? 

Если передавать IO со всем содержимым, то у реформируемого Центра ничего не останется и это означает его ликвидацию. Либо следует, в соответствии с поправкой, изменить деление понятий в доктрине, исключив прочие виды информационно-психологической войны из понятия IO, оставив там военный обман и операционную безопасность. Вполне возможно, что те, кто готовил решение, не владели сложной системой похожих друг на друга понятий и рассматривали IO как отдельный вид. В настоящий момент тяжело установить, как военные вышли из сложной ситуации, но Центр сохранился до наших дней, а доктрина информационных операций действительно была переписана в 2012 году.

В 2014 году Доктрина IO была подвергнута очередной редакции. В этом документе понятие IO перестало быть столь строгим как ранее, – оно не содержит четкого перечисления 5-ти компонентов. Более того, логически корректное определение понятия отсутствует в принципе! Вместо этого есть неявное определение в виде перечисления неких «возможностей» (capabilities), которые «способствуют IO». В список этих «возможностей» включили вообще всё, что можно, постаравшись сделать информационные операции самым главным понятием. В него включили даже «стратегические коммуникации», — святую пропагандистскую корову Государственного департамента! Также в содержании этого неявного определения зачем-то можно встретить и разведку, и «взаимодействие с ключевыми руководителями» и, даже «объединённую межведомственную координационную группу». Понятие «операции на компьютерных сетях» (CNO) пропало, вместе него закономерно появились «операции в киберпространстве» (CO). Полномочия JIOWC были занижены до «оказания поддержки» Объединённому комитету начальников штабов по части интеграции информационных операций в боевое планирование.

В отчёте Конгресса за 2013 год было указано, что структура и задачи JIOWC «могут существенно измениться в ближайшем будущем» (8, p.20). В действительности, в Конгрессе не знали, что к тому моменту Центру вернули первоначальное название, убрав слово «боевые» — Объединённый центр информационных операций (Joint Information Operations Center – JIOC), подчинив его управлением Объединённого офиса J3 по операциям с электромагнитным спектром (J3's Joint Electromagnetic Spectrum Operations – JEMSO) Стратегического командования (10). 

Что стало с функциями Центра, установить по открытым источникам затруднительно. Весьма необычная концентрация всего комплекса информационно-психологического оружия в руках структуры, ответственной за победу в глобальной термоядерной войне, вызывала вопросы. Само Стратегическое командование, можно представить, аргументировало это тем, что оно ответственно не только за саму атомную войну, но и за ядерное сдерживание, — это задача исключительно ответственная, сложная и требует всего комплекса мер в одних руках. Не вполне правда понятно, какие мероприятия военного обмана в мирное время нужны настоящему Командованию? Маскировать носители ЯО? Но подобная мера уже давно, скорее, противоречит задачам сдерживания, поскольку ухудшает степень открытости. Внушать миролюбивые планы, а самим всерьёз готовить атомное нападение? Тогда это противоречит целевой установке на сдерживание. Так или иначе, высшее военное руководство сняло этот и подобные вопросы, забрав важнейший компонент нелетального арсенала в свои руки. До того момента, как Киберкомандование входило в состав STRATCOM, наверняка это было болезненным решением, поскольку ограничивало стратегическую глубину планирования информационными операциями внутри Командования. Однако, после 2017 года, когда CYBERCOM сравнялся по статусу с STRATCOM, настоящее решение, насколько можно судить, потеряло прежнее значение.

«ЛИРИКИ» ОТ СПЕЦНАЗА ПРОТИВ «ФИЗИКОВ» ОТ КИБЕРКОМА

После того, как Киберкомандование в 2017 году вошло в состав объединённых боевых командований, оно очень быстро стало крайне влиятельной штабной структурой, перетянув на себя не только полномочия координации и согласования многих информационных операций, но и многие функции фактического управления. Об огромной власти, которую приобрело Киберкомандование к 2021 году, красочно говорят слова сотрудников Колумбийского университета Роберта Джервиса и Джейсона Хили: «Традиционно наступательные и иные тайные кибер-операции проводились только после межведомственной координации и одобрения президентом, но теперь наступательные операции могут быть одобрены на уровне министра обороны или даже командующим USCYBERCOM» [7]. Это стало возможно в том числе потому, что в руках этой структуры оказался чрезвычайно ценный ресурс, — доступ к опорной телекоммуникационной инфраструктуре почти всех средств электронной разведки, включая средства управления трафиком интернета и скрытых возможностей администрирования социальных сетей, делегируемых провайдерами.

Акцент ведомства на кибернетических атаках, направленных, в первую очередь, на выведении из строя коммуникаций и техники противника, неизбежно вызвал неприятие у «классических» бойцов психологической войны. Начиная с 2020 года это сопротивление вырвалось на страницы профессиональных изданий. Подполковник Чавесо Кук и полковник в отставке Лиам Коллинз на сайте «Института современных войн» (MWI), что входит в состав Военной академии в Вест-Пойнте, опубликовали статью про психологическую, кибернетическую и информационную войны, в которой указали на проблемный характер объединения усилий CYBERCOM и элементов PSYOP [6]. Первая проблема, по их мнению, имеет концептуальный характер. Дело в том, что Доктрина информационных операций в редакции 2014 года выглядит как «дорожная карта» для всего комплекса информационно-психологической войны и признаёт важную роль операций в киберпространстве (CO), разделяя их на наступательные (OCO) и оборонительные (DCO). Однако Доктрина операций в киберпространстве (7) «в значительной степени игнорирует» эту связь. Авторы обращают внимание, что определение киберпространства носит объективный технический характер: «в этом определении, в отличие от дорожной карты информационных операций, отсутствует когнитивный, человеческий элемент, который представляет собой Интернет; это упущение негативно сказалось на том, как вооружённые силы организуют, обучают и используют свои силы» [6].

Вывод авторов (ссылаясь на аргументы Сенату командующего SOCOM генерала Ричарда Кларка) отражает межведомственное противостояние как нельзя ясно: «USCYBERCOM не должен распоряжаться большинством наступательных или оборонительных киберопераций. В частности, использование информации для оказания влияния должно быть, в первую очередь, обязанностью подразделении USSOCOM по оказанию влияния — сообщества PSYOP», – однако, они оговариваются, что «действия сообщества PSYOP не направлены на замену какого-либо компонента USCYBERCOM» [6]. Иными словами, — нам «чужого не надо, но своё не отдадим».

Заканчивают своё послание они философски, утверждая, что опыт влияния, включая влияние в Интернете, требует психологического понимания, знания предыстории человеческого поведения и способности прогнозировать его динамику. При этом они цитируют статью доктора Х. Лина от 2019 года, в которой он пишет, что кибероперации предназначены для взлома кремниевых процессоров, а цель психологических операций — ломать «процессоры на основе углерода, то есть мозги» [9]. Доктор Лин, в частности замечает: «Я с большим уважением отношусь к техническим талантам сотрудников Киберкомандования, но они не нанимают специалистов по психологическим операциям. Даже сегодня, просматривая вакансии Киберкомандования, можно увидеть множество вакансий, требующих технических знаний или опыта, но ни одной вакансии, требующей психологических знаний или опыта <…> насколько мне известно, не существует совместной деятельности, объединяющей экспертов по кибернетическим операциям из Киберкомандования и экспертов по психологическим операциям из SOCOM на равных. А она должна быть» [8].

Доктор Лин разбирает пример сконструированного американской пропагандой «вмешательства России в выборы» через социальные сети (которое вовсе не считает очевидным) и настаивает на том, что вмешательство в выборы вообще не является проблемой кибербезопасности, поскольку это проблема операций по оказанию негативного влияния. Это означает, что Киберкомандование, поднявшее шум про упорное противодействие русским, просто занимается не свойственным ему делом. В другой статье от 27 марта 2020 года Х. Лин идёт ещё дальше в своих разоблачениях и фактически обвиняет военное руководство в «концептуальной и доктринальной путанице», а именно в некорректном использовании терминов «информационная война», «информационные операции», «психологические операции» и «операции по оказанию влияния»: «даже в Министерстве обороны эти термины имеют расплывчатое, неточное и двусмысленное значение и часто используются как взаимозаменяемые для описания действий, которые различаются по своей природе» [8]. Кто бы сомневался?! Для этого достаточно просто внимательно изучить имеющиеся доктрины и риторику государственных чиновников.

Но почему это происходит? Доктор Лин «подозревает», что «культурная иерархия Министерства обороны (она же «пищевая цепочка») считает, что кинетические военные специализации (например, бронетанковые войска, пехота, наземные войска) заслуживают большего уважения, чем некинетические специализации» [8]. Кроме того, чувствительность к общественному мнению также играет роль в запутанности определений, как это было в случае с переименованием PSYOP в MISO особо чувствительным Робертом Гейтсом. Автор раскрывает секрет полишинеля, что сотрудники Пентагона часто понимают смысл перечисленных терминов скорее тем образом, как они используются в обществе, а не так, как их понимают специалисты по кибербезопасности или психологическим операциям.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как можно заметить, межведомственная борьба за управление пропагандой внутри американского военного министерства носит острый характер. 

Во-первых, это обусловлено как самой природой пропаганды, которая как форма вспомогательной деятельности востребована для достижения самых разнообразных целей: ядерное сдерживание, поддержка рейдов спецназа, внушение страха перед кибератаками и т.п. Это означает, что специализированные пропагандистские подразделения неизбежно будут появляться в любом роде войск или ином сложном виде деятельности, неизбежно они будут конкурировать с себе подобными. Наверное, только при идеократических политических режимах возможно создание сквозной и относительно гомогенной системы политического управления, однако и она не избавлена от внутренней дифференциации сообразно конкретным задачам и среде воздействия. 

С другой стороны, существует диалектическое противоречие между транслируемым в умы пропагандистским содержанием и формой коммуникации. Это противоречие носит особенно острый характер, когда обслуживание средств связи отчуждается от тех творческих личностей, которое наполняют их содержанием. Иными словами, дух цифровизации проник в Пентагон и вызвал всплеск технократического, – «айтишного» энтузиазма, что вызвало сопротивление личного состава, для которого органично мыслить классическими категориями и следовать скорее формальной, а не математической логике. С этой точки зрения, амбиции Кибернетического командования по части координации психологической войны не следует считать глубоко оправданными, – их дальнейшее претворение в жизнь приведёт скорее к деградации пропаганды, поскольку она питается именно полевой деятельностью, общением с живыми людьми на конкретных театрах военных действий. Однако умелое сочетание инструментов электронного сыска, кибернетических диверсий, управления трафиком социальных сетей, генерации и модерирования контента в рамках одного ведомства, в одних руках может иметь ошеломляющие и драматические последствия, недооценивать эти усилия не стоит, – те пропагандистские задачи, которые раньше требовали много времени и творческих усилий, сегодня являются рутинной работой нейрокомпьютеров по генерации контента. 

В-третьих, военная пропаганда, как и любая гуманитарная деятельность, очень чувствительна к идеологическому и даже политическому фону. То тлетворное, человеконенавистническое содержание, которое проповедуют либеральные глобалисты, неизбежно проникло и в вооруженные силы США, действует на него деморализующе. 

В каком состоянии американской военной пропаганды заинтересована Россия, наши Вооружённые силы? 

Ответ может быть только один, — в наших объективных интересах такое положение дел, при которых военная пропаганда США является слабой. Однако на текущем историческом этапе она не должна быть настолько слабой, чтобы вызвать деморализацию командного личного состава, обслуживающего ядерное оружие. С этой точки зрения, в условиях стремительно нарастающих в американском обществе стохастических процессов, разумно считать предпочтительным, что бы Стратегическое командование сохранило систему информационной поддержки выполнения задач по ядерному сдерживаю. Чего нельзя сказать о других командованиях, – если бы подразделения PSYOP в ведении Командования специальных операций, как главной ударной силы по поддержке американской гегемонии на земле, пришли в упадок, мир бы вздохнул только легче. 

Киберкомандование, судя по всему, не вполне ясно видит своё будущее, склонно к произволу и сомнительным операциям в «поисках себя», что в условиях отсутствия международного регулирования кибернетической войны, к которому настойчиво и последовательно призывает Россия, создаёт огромные риски для мировой стратегической стабильности. Более того, это Киберкомандование вероломно игнорирует наиболее продвинутую из всех Доктрину информационных операций (6), разработанную под руководством Стратегического командования для целей сохранения стратегической стабильности, игнорирует отношения между сложившимися в реальной практике понятиями. 

Мы наблюдаем, как количество авантюрных голосов, призывающих применить ядерное оружие, либо легкомысленно относящихся к ядерной опасности, стремительно растёт. Закономерно допустить, что одна из причин этого, — утеря STRATCOM-ом своей координирующей функции в сфере информационной политики. С этой точки зрения, мы скорее, должны быть заинтересованы, чтобы пропагандистская функция у USCYBERCOM была изъята.

Примечания

1. FM 3-05.30 MCRP 3-40.6 Psychological Operations. 2005 [on-line]. – URL: https://irp.fas.org/doddir/army/fm3-05-30.pdf

2. Joint Publication 3-13.2. Psychological Operations. 2010 [on-line]. – URL: https://irp.fas.org/doddir/dod/jp3-13-2.pdf (дата обращения 26.10.2024).

3. Joint Publication 3-13.2 Military Information Support Operations. 2010. – URL: https://www.bits.de/NRANEU/others/jp-doctrine/JP3-13.2C1%2811%29.pdf

4. Joint Publication 3-13. Joint Doctrine for Information Operations. Second draft. 2004. https://www.bits.de/NRANEU/others/jp-doctrine/jp3_13sd.pdf

5. Joint Publication 3-13. Information Operations. 2006 [on-line]. – URL: https://irp.fas.org/doddir/dod/jp3_13.pdf (дата обращения 26.10.2024).

6. Joint Publication 3-13. Information Operations. 2014. [on-line]. – URL: https://irp.fas.org/doddir/dod/jp3_13.pdf

7. Joint Publication 3-12 Cyberspace Operations. 1018 [on-line]. – URL: https://irp.fas.org/doddir/dod/jp3_12.pdf (дата обращения 26.10.2024).

8. The Unified Command Plan and Combatant Commands: Background and Issues for Congress. Congressional Research Service. 2013. – URL: https://crsreports.congress.gov/product/pdf/R/R42077/11 (дата обращения 26.10.2024).

9. NATO standard AJP-3.10.1. Allied joint doctrine for psychological operations. Edition B. Version 1 with UK national elements. – URL: https://assets.publishing.service.gov.uk/media/5a80ce48e5274a2e87dbbecb/20150223-AJP_3_10_1_PSYOPS_w... (дата обращения 26.10.2024).

10. Структура стратегических ракетных сил США. Справочник. – URL: https://rvsn.info/abroad_usa/command_usstratcom.html (дата обращения 26.10.2024).

11. Interview: Olena Zelenska. BBC BBC Radio. 29.11.2022. — URL: https://www.bbc.co.uk/programmes/p0cpx4kh (дата обращения 26.10.2024).

12. Ukraine’s First Lady refers to the Blitz as she tells MPs Kyiv will never surrender. Mirror. — URL: https://www.mirror.co.uk/news/politics/ukraines-first-lady-refers-blitz‑28613740 (дата обращения 26.10.2024).

Список литературы

1. Винник Д.В. Скрытые формы пропаганды США: доктринальная схоластика и межведомственная борьба // Наука. Общество. Оборона. 2024. № 4. С. 30-30. 
2. Данилин П. Информационные войны от Трои до Бахмута. Как противостоять деструктивной пропаганде. М.: Книжный мир. 2024. — 797 с.
3. Такер Карлсон: ЦРУ работает против самих американцев, а не против врагов США // Российская газета [электронный ресурс]. – URL: https://rg.ru/2024/04/14/taker-karlson-cru-rabotaet-protiv-samih-amerikancev-a-ne-protiv-vragov-ssha... (дата обращения 26.10.2024).
4. The American Conservative (США): как журналистика США стала рупором государства в государстве // ИноСМИ [электронный ресурс]. – URL: https://inosmi.ru/20210526/249799843.html (дата обращения 26.10.2024).
5. Ambinder M. Original Document: Making PSYOPS Less Sinister // The Atlantic [on-line]. — URL: https://www.theatlantic.com/politics/archive/2010/06/original-document-making-psyops-less-sinister/5...
6. Cook C., Collins L. PSYOP, cyber, and inforwar: combating the new age IED // Modern War Institute at West Point. 2021. – URL: https://mwi.westpoint.edu/psyop-cyber-and-infowar-combating-the-new-age-ied/ (дата обращения 26.10.2024).
7. Healey J., Jervis R. Overclassification and its impact on cyber conflict and democracy // Modern War Institute at West Point [on-line]. 2021. – URL: https://mwi.westpoint.edu/overclassification-and-its-impact-on-cyber-conflict-and-democracy/ (дата обращения 26.10.2024).
8. Lin H. Doctrinal Confusion and Cultural Dysfunction in the Pentagon Over Information and Cyber Operations // Lawfare. [on-line]. – URL: https://www.lawfaremedia.org/article/doctrinal-confusion-and-cultural-dysfunction-pentagon-over-info... (дата обращения 26.10.2024).
9. Lin H. On the Integration of Psychological Operations with Cyber Operations // Lawfare [on-line]. – URL: https://www.lawfaremedia.org/article/integration-psychological-operations-cyber-operations (дата обращения 26.10.2024).
10. Myers M. The Army's psychological operations community is getting its name back // Army Times [on-line]. – URL: https://www.armytimes.com/news/your-army/2017/11/06/the-armys-psychological-operations-community-is-... (дата обращения 26.10.2024).
11. Nakashima E. Obama to be urged to split cyberwar command from NSA. The Washington Post. Archived // The Washington Post [on-line]. – URL: https://www.washingtonpost.com/world/national-security/obama-to-be-urged-to-split-cyberwar-command-f... (дата обращения 26.10.2024).
12. Temple-Raston D. How The U.S. Hacked ISIS // NPR [on-line]. 2019. – URL: https://www.npr.org/2019/09/26/763545811/how-the-u-s-hacked-isis (дата обращения 26.10.2024).

Информация об авторе

Винник Дмитрий Владимирович, доктор философских наук, профессор Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, г. Москва, Российская Федерация.

Автор-корреспондент

Винник Дмитрий Владимирович, e-mail: dvinstor@vk.com

INFORMATION TECHNOLOGY: 

SCIENCE AND PRACTICE 

Original Paper

US military propaganda: 

"physicists" versus "lyricists" 

Dmitriy V. Vinnik ¹

¹ Financial University under the Government of the Russian Federation,

Moscow, Russian Federation,

ORCID: https://orcid.org/0000-0002-3410-8023, e-mail: dvinstor@vk.com

Abstract: 

An article is devoted to the evolution of the American management system of military propaganda over the past two decades, examines real contradictions between the unified combat commands of the US armed forces in concern to propaganda management and such a particularly dangerous form of propaganda as psychological warfare. An article contains a logical analysis of various editions of the psychological operations doctrine (PSYOP) and editions of the information operations doctrine (IO). It explains why the concept of psy-ops was subordinated to the concept of info-ops; it describes how an attempt was made to replace it with the concept of "military information support operations" (MISO) following the ideology of political correctness and what this led to. Based on examples, the conclusion is proofed that terminological apparatus of US military propaganda cannot be considered as a logically correct classification of military activities, since it contains many logical errors in the division of concepts and is extremely speculative. The reasons for this speculation are being explained – the ignorance of the highest military and political leadership; following liberal ideological trends; the invasion of technocrats from IT-industry who ignores classical categories; the initial alienation from the general concept of propaganda. The contradictions between the Special Operations Forces Command (SOCOM) and the US Cyber Command (CYBERCOM) are described and analyzed. The efforts of the Strategic Command (STRATCOM) are analyzed. The latter coordinates information operations for nuclear deterrence, which it has largely lost. This may or may already have negative consequences for deterrence purposes. It is concluded that the ambitious and uncontrolled activity of CYBERCOM, which ignoring the IO doctrine, threatens strategic stability. The number of adventurous voices calling for the use of nuclear weapons, or frivolously referring to nuclear danger, is growing rapidly. It is natural to assume that one of the reasons for this is the loss of STRATCOM's coordinating function in the field of information policy. From this point of view, we should rather be interested in removing CYBERCOM's propaganda function.

Keywords: propaganda, strategical deterrence, nuclear war, information operations, psychological warfare, special operations, hybrid warfare, counter-propaganda, disinformation, military deception, strategic communications, cyber warfare, subversion, public diplomacy, brainwashing, mental warfare, CIA, NSA, USA, State Department, Cyber Command

References

Information about the author 

Dmitriy V. Vinnik, Dr. Sci. (Philosophy), Professor of the Department of Social Sciences of Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russian Federation.

Corresponding author

Dmitriy V. Vinnik, e-mail: dvinstor@vc.com

Nauka. Obŝestvo. Oborona. 2025. Vol. 13, no. 1. P. 00–00.